— Итак, тормоз или газ? — с легкой иронией спросил Мэтт. — Нет или да?
— Да, — выдохнула Мюриэл.
8
Получив долгожданное разрешение, Мэтт перешел к активным действиям. Ему не терпелось как можно быстрее убедиться в том, что сексуальное напряжение, которое они испытывали, было всего лишь прелюдией к более увлекательной игре с потрясающим финалом.
Губы Мюриэл ждали поцелуя. Теплые, мягкие, уступчивые, они раскрылись, и Мэтт с готовностью воспользовался приглашением. Мюриэл тихонько застонала, капитулируя перед этим мощным натиском, но Мэтт повел себя подобно варвару, вторгшемуся в богатый сокровищами город. Удивленная и застигнутая врасплох, Мюриэл все же опомнилась и вступила в схватку — безжалостную и беспощадную. Их языки сплелись, как две змеи, нанося удары, жаля, отступая и снова бросаясь вперед, распаляя противника и себя.
Ведя эту эротическую игру, наслаждаясь поражениями в такой же степени, что и победами, Мюриэл не испытывала ни малейшего смущения — ни с чем не сравнимое наслаждение вытеснило все прочие ощущения и мысли и толкало ее все дальше к краю пропасти, к безумному восторгу падения.
Мюриэл не могла пользоваться руками и не имела возможности произнести ни слова, но она говорила на другом языке, на выразительном языке женского тела, на языке, которому не учат, но который понимает каждый мужчина. Мюриэл покачивала бедрами, выгибалась навстречу Мэтту, терлась ногами о его ноги. Она жаждала прикосновений, объятий, поглаживаний. Она хотела ласки. Хотела чувствовать его желание, его страсть. Хотела гореть в его огне.
Когда она обхватила его ногами, Мэтт едва не задохнулся. В его крови бушевал пожар. Ему казалось, что напряжение разорвет его, если он сию же минуту не овладеет извивающейся под ним женщиной.
Неожиданно оба замерли, понимая, что без этой паузы сойдут с дистанции преждевременно, ибо взяли слишком резвый старт.
Прошла минута или две. Мюриэл вздохнула и потянулась. Звякнули наручники.
Мэтт открыл глаза и потерся небритой щекой о ее шею. Отстранился. Мюриэл вздохнула.
— Освободи меня, Мэтт.
Он незамедлительно повиновался. Мюриэл с облегчением опустила руки. Мэтт потер ладонью красные отметины на ее запястьях и негромко выругался, злясь на самого себя за доставленные ей неприятности.
— Ты в порядке?
— В полном, — низким, слегка надтреснутым голосом ответила Мюриэл.
Она сделала неуловимое движение, в результате чего Мэтт оказался на спине.
— Что за черт?!
Она сидела на нем, крепко прижав к кровати его руки и сдавив коленями бедра. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод о бессмысленности сопротивления. Оставалось только признать поражение.
— Не ожидал?
— Признаюсь, нет. Это один из тех хитроумных приемов, которым обучают в полицейской академии?
— В академии учат не только этому. — Едва заметная улыбка тронула ее губы. Она смотрела на него сверху вниз, раскрасневшаяся, возбужденная, довольная собой и вместе с тем удивительно умиротворенная. — Можешь считать, что я применила запрещенное оружие, но мы ведь не ставили никаких особых условий, не так ли? В любом случае теперь моя очередь пофантазировать.
Не отпуская его рук, Мюриэл медленно наклонилась, и Мэтт уже приготовился встретить ее губы, но они остановились в нескольких миллиметрах от его приоткрытых губ.
Какое-то время Мэтт и Мюриэл молча смотрели друг на друга, и он видел, как темнеют ее глаза, слышал, как учащается дыхание. Она не выдержала первой и провела языком по его нижней губе. Мэтт напрягся, ожидая атаки, но бархатистая розовая змейка отступила. На смену языку пришли зубы.
Чередуя покусывания с легкими поцелуями, давая Мэтту возможность попробовать, но не взять, дразня и маня, Мюриэл сводила его с ума. Она отпустила руки Мэтта, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы пробежали по его напрягшимся бицепсам, неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.
Не выдержав затянувшейся пытки, Мэтт рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Он должен был проникнуть в нее, ощутить себя внутри нее, выплеснуть в нее накопившуюся энергию страсти, сгореть вместе с ней во всепоглощающем пожаре вожделения и раствориться в сладкой неге пресыщения.
Очевидно, почувствовав его нетерпение, Мюриэл зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Мэтт сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Мюриэл была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.
Осмелев, Мэтт просунул ладони под резинку трусиков. Мюриэл в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума. Она не просто хотела быть с Мэттом, ощущать в себе его пульсирующую плоть, вбирать его энергию и отдавать ему свою.
Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в их крови, определил и ритм движения их тел. Мюриэл запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Мэтта, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.
Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук наполнил всю комнату и вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.
— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Мэтт.
— Ничего особенного, всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.
Мюриэл перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Мэтта, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Мэтт чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере, сейчас. Он сел, ощущая странную, неуместную неловкость. Мюриэл села рядом с ним и уткнулась разгоряченной щекой в его колючий подбородок.
С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Мэтт встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. Да, черт возьми, у них мало что получилось, они, можно сказать, только вышли на старт, но дело же не в этом. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.
— Как говорят боксеры, спас гонг, да?
