Обрадовавшись возможности заняться чем-то и отвлечься, Мюриэл потянулась вверх, но так и не открыла глаз, боясь, что лизнет, поцелует или укусит нависшего над ней мужчину. Мэтт взял ее поднятую руку за запястье и ловко пристегнул второе кольцо.
От удивления Мюриэл захлопала ресницами. Она попыталась освободиться, но изголовье оказалось прочным и не уступало. Мэтт самодовольно улыбался. Проклятье, он снова перехитрил ее! Воспользовался ее доверчивостью!
— Что это вы делаете? — сердито спросила Мюриэл.
Он устроился рядом, так что его бедро касалось ее ноги, и поднес палец к ее губам. Жар его тела опалял, иссушал, лишал Мюриэл способности чувствовать, ощущать, воспринимать что-либо, кроме исходящей от Мэтта сексуальности.
— Мне нужно еще немного времени, чтобы выяснить, правильно ли вы понимаете. — Его палец скользнул по ее подбородку, прошелся по скуле, на секунду задержался под ухом и медленно спустился по шее. — Вы верите тому, что я рассказал вчера? Мог ли кто-то посторонний воспользоваться моими документами?
— Да, верю. Полагаю, что кто-то мог это сделать.
Выражение его лица смягчилось.
— Вы доверяете мне?
— Похоже, мне ничего другого не остается, — пробурчала Мюриэл. — В нынешнем положении.
— Хм. Не очень обнадеживающий ответ. — Мэтт намотал на палец прядь ее волос и легонько потянул. — Вот что, Мюриэл, я не хочу, чтобы у вас оставались даже малейшие сомнения на мой счет. — Его брови сдвинулись к переносице, в глазах мелькнула тревога. — Вы боитесь меня?
Мюриэл не боялась Мэтта. Если ее что-то и пугало, так это собственная реакция на него. Ни один мужчина не «заводил» ее так, как он. Ни одного мужчину она не хотела с такой неистовой страстью.
— Нет, — прошептала она.
— Вот и хорошо. А я хочу заверить вас, что со мной вам ничего не грозит. Во всех отношениях.
Мюриэл верила ему, верила даже больше, чем позволяло приличие. Больше, чем допустимо. Больше, чем диктовало благоразумие. Она верила Мэтту так, как не верила еще никому на свете, потому что Мэтт с самого начала был искренним и честным. Он не обращался с ней как с беспомощной женщиной, не способной обойтись без покровительства мужчины. Даже сейчас, когда он полностью контролировал ситуацию, когда вел с ней не вполне понятную игру, когда держал все козыри, она чувствовала себя в безопасности и не сомневалась, что, если прикажет ему остановиться, он отступит и тут же ее освободит.
Она по собственной воле оставалась его пленницей, она жаждала испытать то, в чем слишком долго себе отказывала.
— Итак, — пробормотал Мэтт, щекоча шею Мюриэл ее же волосами, — если вы не боитесь меня, то должны доверять мне. Доверять больше, чем сами осознаете или готовы признать.
Да, он слишком умен. Слишком проницателен. Признав такую степень доверия, Мюриэл снимала бы последние стоящие между ними барьеры, заявляла бы о своей готовности к любым возможным сценариям развития ситуации. Она полностью отдавалась бы в его руки. К этому Мюриэл не была готова. По крайней мере, пока.
— У вас талант анализировать.
— Я всего лишь стараюсь правильно расшифровать все ваши сигналы, особенно когда ваши ответы туманны, когда вы пытаетесь обойти вопрос стороной.
Он замолчал, терпеливо ожидая ее ответа. Молчание затягивалось, но, в конце концов, Мюриэл — со вздохом — признала факт. Признала не по обязанности, а потому что Мэтт заслуживает знать правду.
— Я доверяю вам.
Снисходительная улыбка скользнула по его чувственным губам.
— Тогда откуда у меня такое впечатление, что ваше доверие не очень-то прочно?
Он ошибался. Мюриэл доверяла ему безоговорочно, но у игры свои правила и кое-что лучше держать при себе до поры.
— Возможно, у вас живое воображение? — с невинным видом предположила Мюриэл.
Зрачки Мэтта потемнели от желания, и, когда он перекинул через нее ногу, Мюриэл почувствовала силу его эрекции. Пульсирующая, сладкая боль разлилась по ее животу, и Мюриэл с немалым трудом подавила стон.
— О да, мисс Ломакс, воображение у меня и впрямь живое. Особенно в том, что касается вас и меня. Нас. Обоих.
Все тело Мюриэл звенело от напряженного предчувствия, как струна, дожидающаяся прикосновения смычка.
— Скажите, Мюриэл, доверяете ли вы мне настолько, чтобы позволить мне поцеловать вас сейчас, когда вы полностью в моей власти?
Из горла Мюриэл вырвался нервный смешок.
— А почему вы считаете, что я хочу этого?
— Догадываюсь.
Ее бросало в жар от одного лишь звука голоса Мэтта, от одного его взгляда, от одного прикосновения.
— На чем основаны ваши догадки?
— Например, на том, как у вас перехватывает дыхание при физическом контакте со мной.
Он подкрепил это суховато прозвучавшее заявление наглядной демонстрацией, положив ладонь на обнажившуюся полоску кожи между тенниской и шортами. Мюриэл словно обожгло.
— Да, вот так, — с мрачным удовлетворением подтвердил Мэтт, без труда зарегистрировавший импульсивное напряжение ее мышц.
— Что еще?
— Вам этого мало? Вот еще пример. — Он погладил ее по животу и убрал руку, когда пленница задрожала и подалась ему навстречу. — Но, пожалуй, самый убедительный пример, подтверждающий мое умозаключение, это то, как наливаются ваши соски, как вы стремитесь придвинуться ближе для более тесного физического контакта. — Его рука исчезла под тенниской, и Мюриэл ощутила дразнящее, возбуждающее прикосновение его пальцев к ее отяжелевшим грудям. — Все ваши реакции однозначно указывают в одном направлении и выдают вас с головой. Говорят, шила в мешке не утаишь. Так вот сексуальное влечение — это то же самое шило.
Конечно, он был прав. Она не могла держать под контролем ту дикую, необузданную силу, которая проснулась в ней еще вчера и толкала ее к нему. Спорить было невозможно и нелепо, а потому не стоило и пытаться, тем более что Мэтт предъявил убедительные аргументы. Их взгляды встретились, и Мюриэл поняла, что ему так же трудно сдерживать себя, как и ей.
— Вы не ответили на мой вопрос, и все же я вынужден настаивать. Достаточно простого «да» или «нет». Доверяете ли вы мне настолько, чтобы разрешить поцеловать вас сейчас, когда вы в наручниках и не можете повлиять на дальнейшее развитие ситуации?
Мюриэл вдруг стало страшно при мысли, что было бы с ней в сходных обстоятельствах, если бы она попала в руки настоящего преступника. Мэтт, пусть он и вел игру по своим правилам, только что предоставил ей право сделать выбор и либо отказаться от продолжения, либо поверить ему и броситься в омут. Вместе с ним.
Запретный плод сладок. Да и воображение уже рисовало Мюриэл картины, смелость и новизна которых заставляли ее трепетать.
Она подняла голову.
