вызвать такую же реакцию у окружающих и убедиться, что меня разыгрывают.
– Ай, недотепа, – в ответ махнул рукой грубый мужчина, к которому я и обращался изначально, и отошел в сторону.
– Какие уж тут шутки, – усмехнулась женщина. – Сейчас протокол составят, а дальше видно будет.
– Да с каких пор жен арестовывают за то, что они выбросили дырявые носки мужа?! – вскричал я, и принялся с надеждой смотреть на лица людей, собравшихся поглазеть на эту сцену.
В ответ они смерили меня непонимающими взглядами и разошлись кто куда.
– Счастливого пути, милая! – издевательски прокричал пьяный муж, когда полицейская машина тронулась, увозя в участок его жену. – Я буду скучать!
Окончательно сбитый с толку, я еще постоял минуты две на улице, а затем пошел домой, чувствуя, что мне нужно срочно прилечь и немного отдохнуть. Слишком много эмоций я испытал за это утро. Слишком много.
Глава пятая
День 2. Вечер
Я чувствовал, что что-то пошло не так. Вместо того, чтобы всем своим естеством ощущать гармонию, я полдня пролежал в постели, в состоянии близком к лихорадке. Возможно, так на меня подействовал прием на новую работы, возможно, странную сцену у подъезда я принял слишком близко к сердцу. А, скорее всего, и то, и другое. Мороз по коже ощущался и дома, но только если я сосредотачивал на нем мысли; и все же, я был уверен, что мое разбитое состояние – это следствие нервного напряжения, а не гриппа или простуды. Или же острая реакция на эти солнечные бури. Уснуть у меня не было никаких шансов, потому что за стеной царил праздник: громко играла музыка, слышался смех и голос самого Бешеного, а также и другие мужские голоса – очевидно, он пригласил друзей, чтобы отпраздновать свое освобождение и заточение своей супруги. Звучали тосты в честь мудрости моего соседа и надежды на то, что тюрьма сможет вправить мозги его злоумышленнице-жене.
Мне приходилось заглушать этот гомон громко включенным телевизором. Я пытался вникнуть в детективный сериал, но мысли мои были до того спутанными, что сосредоточиться на чем-либо было просто невозможно. Ближе к вечеру, я наконец понял, в чем тут было дело. В том, что я взвалил на свои плечи ношу крайне тяжелую. Не непосильную, но такую, которая требовала от меня напряжения всех сил. Одно дело – продумывать свой план, другое – приступить к практическим действиям. Разумеется, застоявшиеся от однообразной рутинной жизни нервы сразу дали сбой и закричали о своем несогласии с таким положением вещей. В данном случае, любая странность могла здорово выбить из колеи, любая странность могла быть даже неверно истолкована. Как, например, этот арест жены Бешеного. Наверняка, в мое отсутствие у женщины лопнуло терпение, и между ней и ее мужем вспыхнула ссора, в которой прибывшая полиция усмотрела ее вину. Ну, не могут человека арестовать за то, что он роется в вещах своего супруга. Или могут?
И не слишком ли много странностей для двух неполных дней?
Часа в четыре компания во главе с Бешеным покинула его квартиру, и я оказался в столь желанной тишине. Я почти сразу провалился в сон, а проснулся в шесть часов. Не могу сказать, что сон развеял мою тревогу, но хоть притупил ее. Тревогу эту я просто решил пока не замечать, и принимать все таким, какое оно есть. Хотя прекрасно понимал, что скоро настанет время обратить на эту тревогу внимание, более чем пристальное.
Перед тем как отправиться на свою вечернюю прогулку, я съел пару сандвичей со стаканом сока, затем выпил чашку крепкого кофе. Надел чистые джинсы и свежую футболку и вышел на улицу. Думал сначала зайти в парк и, может быть, даже съесть еще один хот-дог у нерадивого продавца, с которым вчера так жестоко обошлись его клиенты. В паб идти не хотелось. Какой-то неприятный осадок остался у меня со вчерашнего вечера, да и видеть своего соседа, который, наверняка, продолжал развлекать своих друзей там же, тоже не было особого желания. В любом случае, это далеко не единственное заведение в центре города, да и вообще, не стоило бы мне сегодня посещать такие места. Все-таки завтра первый рабочий день и ответственная встреча, а господин Асфиксия красноречиво дал понять, что алкоголь в этом деле противопоказан.
Тем не менее, подходя к «Деревянному флибустьеру» я понял, что своего визита в это заведение мне не избегнуть. Еще метров за пятьдесят я заметил Мученика, которого ни с кем нельзя было спутать в его черном плаще и с этим посохом в руках. Ковыляющей походкой он подошел к двери в паб и скрылся внутри. Конечно, можно было перебороть любопытство и просто пройти мимо, но что-то словно толкало вслед за стариком, что-то словно подсказывало, что этот странный субъект может мне что-то предложить.
Отбросив сомнения, я вошел следом. Меня удивил абсолютно пустой зал, хотя чему было удивляться во вторник, в не самое позднее время суток.
– Где Мученик? – спросил я у бармена полушепотом.
Он жестом указал в ту сторону зала, которая была скрыта от глаз угловой стеной. Я прошел в этом направлении и увидел Мученика за самым дальним столом. Не сняв плаща, он сел спиной к залу, поставив рядом свой посох.
– Привет, – тихо поздоровался я, подойдя вплотную.
Он медленно повернул голову и поднял на меня взгляд. Я заметил, что он тяжело дышит, будто очень устал.
– А, это ты, – прокряхтел он. – Беспомощный. Знал, что еще встретимся, – он оскалил остатки зубов и коротко усмехнулся.
– Выпить хочешь? – спросил я. – Беспомощный может помочь.
– Почему, интересно, я должен не хотеть? – ответил он, и, раскрыв свой рюкзак на затяжке, который я вчера принял за узел, достал широкий красный платок. – Неси пинту пива и два чистых рома для начала. А там, посмотрим.
Голос его прозвучал не то, чтобы требовательно, но примерно так, как звучит голос человека, знающего, что ему не откажут. Впрочем, я не стал заострять внимание на манерах старика, и отправился к стойке выполнять заказ.
Когда я вернулся, то увидел, что он завязал свои седые волосы платком, сложив его в несколько раз. В таком виде, он стал похож на настоящего флибустьера – как раз не хватало только рома.
– Держи, – сказал я и поставил перед ним его выпивку.
Себе я взял лишь бокал пива.
Без церемоний Мученик опрокинул в себя обе рюмки рома одну за другой и не поморщился.
– Ну, рассказывай, – произнес он более внятным голосом, словно ром прочистил ему горло.
– Что рассказывать? – спросил я
