нигде не любят, в Каннах – особенно.
– Ничего, – отмахнулся он. – Мне сказали: чем люднее, тем веселее. Поверьте, там будет столько шампанского, что три лишних рта вряд ли что-то изменят.
Зандер осклабился.
– Я-то за, но мне тут нужно поздороваться кое с какими девушками, с моделями знакомыми. Это пять минут.
Он указал на стайку длинноногих сильфид с блестящими волосами в другом конце зала. К этому вечернему часу они привлекли, прямо скажем, немало мужчин, которые медленно, терпеливо кружили вокруг них.
Хьюго поднял свои черные брови.
– Вон с теми девушками? Это модели, с которыми ты работал?
Он оглядел их, кивая.
– Зови с нами. Не сомневаюсь, что там, куда мы идем, им очень обрадуются.
Итак, пятнадцать минут спустя я втиснулась в зеркальный лифт вместе с Хьюго, Зандером, Сильвией и четырьмя высоченными супермоделями, и мы отправились на вечеринку на седьмом этаже “Карлтона”.
Ковен состоял из одной рыжеволосой, одной смуглой брюнетки, одной русской блондинки и одной величавой чернокожей красавицы. Еще все они были чуть ли не на фут выше меня, поэтому я не очень-то поняла, что выражали их лица, когда Зандер представлял нас друг другу.
– Привет, я Сара, – сказала я ключице блондинки. Не стала добавлять: “Я читаю в офисе сценарии”. Вряд ли ей было до этого дело. Ее сандалии на каблуке демонстрировали безупречные ногти с ярко-розовым педикюром; рядом с ними, увы, мои щербатые, своими силами накрашенные ногти смотрелись явно по-дилетантски.
– Девушки, я надеюсь, вы понимаете, – сказал Хьюго, – что находитесь рядом с набирающим силу гением от мира кино. У Зандера только что состоялась премьера фильма, здесь, в Каннах, и на фестивале сейчас только о нем и слышно.
Модели взвизгнули, Зандер кивнул.
– А Хьюго – большой человек. Похоже, будет спонсировать мой следующий фильм.
– Ух ты, – хором сказали они, словно чуя богатство, которым от него пахло.
Хьюго больше ничего не сказал, улыбнулся им, и все. Но интерес в них уже зажегся.
Тут лифт звякнул, и мы увидели изящный мраморный коридор и номера на седьмом этаже отеля.
Хьюго целеустремленно зашагал к белоснежным дверям “Номера Софи Лорен”, из-за которых доносился безошибочно узнаваемый ритм вечеринки в полном разгаре. Хьюго подошел к чернокожему охраннику, сунул ему что-то в руку и что-то прошептал на ухо. Охранник взглянул на нас и наше приношение – четырех супермоделей мирового класса, живую рекламу “Бенеттона” только для взрослых. Он что-то буркнул себе в запястье, кивнул и открыл нам дверь.
Мои глаза не сразу приспособились к происходившему передо мной.
Впереди была просторная полутемная комната, освещенная свечами. В воздухе раздавался лаундж группы “Нувель ваг”; невозмутимые мужчины и женщины сидели, развалясь, на диванах, стояли, прислонившись к стенам, брали фужеры шампанского с подносов, которые носили внимательные официанты.
За исключением нескольких актеров, собравшиеся мужчины внешне ничего особенного собой не представляли, хотя в Каннах все они и старались одеваться стильно: льняные брюки, расстегнутые рубашки, обнажавшие груди различной волосатости и полноты. Зато женщины были сногсшибательно хороши. Тут и там попадались женщины одних примерно лет с Сильвией, обычного вида женщины вроде меня, но в основном по комнате шествовали похожие на наших спутниц-супермоделей крали, соблазнительно ступавшие длинными ногами под ниспадающими кафтанами и облегающими платьями. Мужчины в комнате отвлекались всякий раз, когда какое-нибудь из этих сияющих созданий проходило мимо них.
Кто эти люди, гадала я, жалея, что хотя бы губы не подкрасила.
– Девушки, не хотите ли чего-нибудь выпить? – спросил Хьюго.
Тут же бочком подошел официант, протягивая поднос с шестью бокалами шампанского. Их быстро разобрали Хьюго, Зандер и четыре модели.
Сильвия повернулась ко мне с иронической улыбкой.
– Принесу нам шампанского?
– Да, отлично, – промямлила я, все еще осваиваясь с происходящим.
Мне показалось, что в дальнем конце комнаты я разглядела Кевина Костнера. Стало интересно: в каких фильмах он снимался после “Почтальона”?
– На серьезную вечеринку нас Хьюго привел. Интересно, кто еще сейчас в этой комнате, – задумчиво сказала Сильвия, протягивая наполненный доверху фужер шампанского.
– Понятия не имею, – сказала я и выпила бокал залпом. Черт его знает, может, там и Квентин Тарантино был. – Ну, что же время терять – выясним.
И, вполне уверенная, что никто не заметит моих щербатых ногтей, я устремилась в людское скопище.
Следующие два часа прошли в пьяноватых разговорах – а потом и танцах – с целым собранием кинобоссов, агентов по продажам, букеров и отдельно взятых киношников, слонявшихся по “Номеру Софи Лорен”. Многие из них слышали о “Твердой холодной синеве”, некоторые даже смотрели. Я вспыхивала, когда слышала в их голосах волнение, когда они протягивали мне визитки, говоря, что нам “надо бы поболтать”. С кем-то из этих людей я годами пыталась связаться по электронной почте. Как выяснилось, нужно было просто попасть на правильную вечеринку, и дело сделано.
Потом, чтобы спастись от зловонной толчеи, я выбралась на террасу подышать свежим воздухом. С облегчением оперлась на резную балюстраду. В гавани плясали огоньки, а “Мариотт”, “Мажестик”, другие здания на первой линии плавной дугой уходили в направлении казино и Дворца. Рядом с гигантскими киноафишами на них казались крохотными безымянные кутилы, что-то восклицавшие, смеявшиеся и сходившиеся на других балконах, на эспланаде, на невидимых вечеринках.
Со Средиземного моря подул ветерок, и я подумала – взаправду ли это все: я в Каннах, в семи этажах над Французской Ривьерой, на одной закрытой вечеринке с Квентином Тарантино, Кевином Костнером и труппой супермоделей, которых я, возможно, узнала бы, раскрыв последний номер “Вога”? Где-то во Флашинге семейства местных жителей рассаживались к ужину в нашем ресторане, посетители невразумительно делали заказы, повара вытирали замасленные лбы, переводя дух над жарким грилем…
Я повернулась к стоявшей рядом Сильвии.
– Как дела? – спросила она, чокаясь со мной шампанским.
– Да неплохо. – Я допила свой бокал и поставила его на низкий столик рядом с переполненной пепельницей.
Сильвия держала что-то в руке и как раз стряхивала с этого пепел. Пахло оно не как обычная сигарета.
– Сильвия, ты что, косяк куришь? – озорно прыснула я.
Она посмотрела на меня, рассмеялась и кивнула.
– Сто лет этого не делала. Слушай, мне его кто-то там дал, – она махнула рукой в сторону дальнего конца балкона. – Какой-то агент по продажам, француз. Кажется, его зовут Антуан.
Она выговорила его имя с псевдофранцузской пылкостью. Мы обе захохотали, как ненормальные.
– Хочешь? – спросила она и протянула мне косяк.
Удивившись, я осторожно затянулась разок-другой; от резкого вкуса травы в горле у меня засаднило. Я, разумеется, уже была знакома с марихуаной благодаря моим нью-йоркским друзьям, а
