на улице.
"Ты сказал, что убил ее. Что ты забил ее до смерти и вырвал сердце из груди, и что ты сделал это, чтобы быть с Кэти, что это был какой-то извращенный сатанинский ритуал или еще какая-нибудь ерунда". Гарри протягивает руки и кладет их на плечи Гордона. "Гордон, ты был не в себе. Ты сказал, что тело лежит в кровати, что вся комната залита кровью и что я должен помочь тебе прибраться и избавиться от тела".
"Гарри..."
"Только там не было тела. Не было крови. Были только ты и я в пустой комнате мотеля".
"Она сказала, что ее зовут Люси, разве ты не видишь? Плохая шутка. Люси-Люцифер, Гарри-Люцифер, все это было безумной и злой шуткой, а..."
"Не было никакой Люси, Гордон. В ту ночь ты никому не причинил вреда, кроме себя. В комнате был беспорядок, у тебя был какой-то приступ буйства, но больше там никого не было, ни крови, ни тела. Я помог тебе привести все в порядок, и мы ушли.
Гордон пристально смотрит в глаза своему старому другу. Правда ли это? Может ли это быть правдой?
"Мы ушли оттуда и больше никогда не говорили об этом", - говорит ему Гарри. "Ты страдал, все еще боролся со своими демонами после войны, встретил Кэти и отчаянно ее захотел. Ты был влюблен и боялся ее потерять. Ты нашел кого-то, впервые в жизни, кого-то, кто сделал тебя по-настоящему счастливым, кого-то, кто заставил тебя почувствовать себя... нормальным. Через несколько недель вы с Кэти были вместе и счастливы, и не было нужды переживать ту ночь. Это не имело значения. Ни тогда, ни сейчас.
Подойди ко мне...
Гордон поворачивается и делает несколько шагов прочь. Он так устал, так растерян и слаб, так холодно и мокро. "Я... я просто хотел Кэти, я..."
"Гордо, послушай меня. Кэти была лучшим, что когда-либо случалось с тобой. С ней у тебя было то, о чем большинство из нас может только мечтать, и у тебя это было долгое время. Когда она заболела, ты сломался, и я понимаю, я бы сделал то же самое. Но часть тебя так и не простила ее. Это был ее выбор, Гордон. Это был ее выбор".
"Она воспользовалась моим пистолетом, - тихо говорит он.
Ты солгал мне.
"Она не хотела страдать, умирать. Она не хотела, чтобы ты видел, как она страдает и продолжает страдать, пока не умрет. Кэти не хотела, чтобы ты нашел ее. Была середина дня. Я уверен, она думала, что кто-нибудь услышит выстрел и вызовет полицию.
Конечно...
"Я продал свою душу, Гарри. Я продал душу дьяволу, чтобы заполучить ее".
"Послушай себя. Не было никакой женщины, Гордон. И дьявола нет. Все, что есть, - это два одиноких и разбитых старика под дождем".
"Я... я скучаю по ней, Гарри, я..." Гордон чувствует, как внутри него снова поднимаются эмоции, но на этот раз они сильнее, сильнее, чем когда-либо, и он не может их контролировать. Стена разрушается, унося с собой холод, раздирая все до костей.
Слезы не хотят останавливаться.
"Я так по ней скучаю".
Гарри кладет руку ему на плечо. "Я знаю, приятель. Но с тобой все будет в порядке. Мы поможем тебе, и все будет хорошо".
"Я не хочу жить без нее, я - какого черта я все еще здесь делаю? Я нелепый старик, просто оттягивающий время, и я никогда не заслуживал ее, Гарри, я никогда не заслуживал ее, и я втянул ее в этот бардак, в меня и мою поганую жизнь, и она заплатила за это, и теперь я не могу... Я не могу простить себя, Гарри, я не могу, я..."
"Все будет хорошо". Гарри притягивает его ближе, обнимая сзади. "Все будет хорошо. Просто держись, Гордо, ты должен держаться и вправить себе мозги".
Гордон плачет долго, слезы льются волнами, сотрясая все его тело. Когда он наконец успокаивается, Гарри медленно отпускает его, и Гордон поворачивается к нему лицом, чтобы снова посмотреть ему в глаза. "Сегодня ночью произошло нечто ужасное, - говорит он ему. "Те мальчишки, которые напали на бездомного. Я..."
Гарри ничего не говорит, ожидая, пока он закончит.
Вместо этого Гордон достает из кармана пальто револьвер и показывает ему.
"Что ты наделал?" - спрашивает он.
"Здесь осталось две пули".
"По одной на каждого из нас, да?" На лице Гарри появляется грустная улыбка. Похоже, в эту ночь у него нет другого выхода.
Что-то отвлекает его. Они вернулись. Он слышит их чуть выше шума дождя. "Ангелы, - бормочет Гордон, - они... они снова поют". Ты слышишь их, Гарри? Ты тоже можешь их услышать, если будешь очень внимательно слушать?"
"Пойдем домой, Гордон. Давай выберемся отсюда и отправимся домой".
"Домой к чему?"
Гордон вытирает глаза тыльной стороной ладони и, держа револьвер наготове, подходит к бордюру и медленно опускается вниз, садясь на край. Через мгновение Гарри присоединяется к нему.
Некоторое время они сидят так, не произнося ни слова.
Ледяной дождь начинает превращаться в снег, и в город возвращается тишина: крупные, жирные, бесшумные хлопья кружатся и падают, быстро покрывая улицы и здания. Даже здесь, даже в эту ночь, есть красота.
Гарри достает из кармана пальто фляжку, делает глоток и протягивает ее Гордону.
Голоса ангелов затихают.
Гордон делает долгий глоток. Виски обжигает горло, согревает его, когда он опускается вниз. Он отдает флягу обратно и смотрит на свет в окне.
"Ты заслуживаешь любви", - говорит ему Гарри. "Мы все заслуживаем любви. И у тебя это было долгое время. Но ничто не длится вечно, Гордо. Ничто. Никто."
"А я, Гарри? Правда?" Пистолет холоден в его руке. "Я плохой человек".
"Ты просто человек", - поправляет его Гарри. "Ни больше, ни меньше".
"Я больше не хочу жить. Но я боюсь умереть".
"Мы все боимся умереть. Поэтому мы так упорно боремся за жизнь. Кто знает, что находится по ту сторону?"
Гордон вытирает снег, точнее, слезы, с глаз. "Я знаю".
Гарри делает еще один глоток. "Может быть, те ангелы, которых ты слышишь... может быть, они поют для тебя".
"Люцифер был ангелом. Некоторые говорят, что самым прекрасным из всех ангелов".
"Почему бы и нет? Есть тонкая грань между красотой и ужасом, и совсем нет - между светом и тьмой".
"Есть мы", - говорит Гордон. "Мы между светом и тьмой".
Снег продолжает падать на город.
Гарри снова предлагает ему бутылку. "Еще по одной?"
"Иди
