class="p1">— Ясно. Значит, желает погутарить косолобый?
— Ну да!
— Мирно, один на один?
— Именно, варвар! И-мен-но! — Коркют обрадованно закивал понятливости рыжего витязя.
— В уборной? В полночь? А он романтик, однако!..
— Тебя что-то смущает, русич?
— Да как ты мог такое подумать? — Ратибор ехидно фыркнул. — Ну что в этом, право, странного, когда кто-то зовёт другого ночью к нужнику мирно потрещать. Обыденность же! Больше-то ведь негде! Понимаю…
— Это чтоб не помешали разговору!.. — конфузливо кашлянул охранник.
— За ента — ему отдельная благодарность! Сам не люблю, когда под горячую лапу кто-нибудь лезет!.. Но вот местечко для беседы, конечно, он выбрал, я молчу…
— Ты чего, Ратибор, боишься, что ль? — Коркют смешливо хрюкнул в кулак.
— Очень! Прям трясусь от страха, как представляю, что припелёхаю туда и так и не дождусь никого! Всю жизнь ведь мечтал провести дивную, незабываемую ночку среди нужников, дерьма, сопутствующего обстановке «душистого» аромата и тучи жирных зелёных мух, коих в последнее времечко я чавой-то вообще на дух не перевариваю!..
— Он придёт! Один, естественно. С мирными намерениями, — стражник вяло рубанул по воздуху рукой. — Не сомневайся, бритты слово держат! Им можно верить!.. Именем Локи он побожился…
— Да что ты балакаешь⁈ — Ратибор аж поперхнулся от возмущения. — То есть имечком варяжского бога хитрости и обмана? Вот ведь нахалюга!..
— Э-э-э… — Коркют озадаченно почесал свою макушку. Ему только сейчас пришло в голову, что это действительно несусветная наглость, ведь у бриттов имелся свой, довольно обширный пантеон богов, из коего вполне можно было подобрать для клятвы не столь двуликого небожителя. — Усё по чести будет… — уже не очень уверенно промямлил не блещущий умом ватажник, начав наконец-то подозревать, что его собеседник отнюдь не дурак и насквозь видит недалёкий замысел стриженных под горшок негодяев.
— Тебе что, ещё и второй четвертак золотой подогнали, дабы ты меня заболтал тут? — Ратибор между тем мрачно вперился синими очами в растерявшегося охранника.
— Э-эм, вроде того. Калеб попросил уговорить явиться, ежели артачиться начнёшь… Обещал серебра ещё накинуть сверху, коли согласишься!
— М-дя… Мне вот что интересно, как там тебя?.. Фекалькин? Нет? А, Коркют? Е-ех, промазал чутка, а ведь совсем рядом было, пара буковок лишь не сходится… Так вот, вопросец один покоя не даёт. Этот любитель по отхожим местам в полнолуние шастать действительно настолько туп, как кажется со стороны, или же ента он меня считает совсем недалёким?
— У-у-у… Э-э-э… А-а-а… Не понял я, к чему ты это?.. Но слово бриттов, что кремень; Калеб ведь помимо всего прочего ещё и матушкой поклялся…
— А дедушкой запамятовал?
— Да нет, что ты, Ратибор! Всей роднёй горячо уверил…
— Даже старым барашком?
— М-м-м… Конечно!.. И тушканчиком ручным!
— Ента ты сейчас про себя, тыква куриная?
— Э-э-э, чаво?
— Говорю, ясно всё с тобой! Иди, Фекалькин, отсюдова, не утомляй меня более.
— Я Коркют! И что мне переда…
— Передашь этому толоконному лбу, что ежели он заставит меня более десяти вдохов куковать у нужника в томительном ожидании, я его в нём же и утоплю опосля!
— То есть ты будешь?
— Буду.
— Отлично! Ты не пожалеешь! — Коркют радостно умчался, бросив напоследок: — Ведь все проблемы нужно решать миром!
— Так-то посмотрим сегодня, кто из нас ещё пожалеет да как бритты миром проблемы решают, — пробурчал с недоброй усмешкой рыжеволосый гигант, глядя вослед убежавшему стражнику.
— Ты что, рус, и правда решил откликнуться на зов Калеба?.. — закинув руки за голову, на Ратибора удивлённо покосился отдыхавший на ближайшей койке слева светловолосый дан крепкого сложения, лет тридцати на вид, являвшийся соседом молодого богатыря по кузгарским казармам. — Отчаянный… Ты же, надеюсь, разумеешь, что тебя ночью в уборную не на совместное распитие доброго бочонка с элем душистым приглашают?..
— Давно ты тут, варяг? — проигнорировав риторический вопрос, в свою очередь поинтересовался Ратибор.
— В Кузгаре-то? Два месяца и четырнадцать дней ровно. И это, кстати, по здешним меркам немало, ибо тут текучка — страшная!.. Бывает, не успевают за пятки с арены выволочь павшего в бою, а на его освободившийся топчан уже другой зад опускается! Ну а я счёт времени по солнцу веду, дабы не свихнуться, — горестно простонал норманн. — Э-эх, неудачно наша дружина на ялминских торгашей тогда сиганула… Так-то мы тамошних барышников знатно щипали в верховьях Алрозии, но в последний заход купцы ушлые повстречались, на живца нас поймали. Охраны у них оказалось будь здоров!.. Опытные воины попались, пусть и сборная солянка. Разбили нас в сече втрое превосходящими силами, нескольких в плен взяли. Раненых добили, а оставшихся четверых, более-менее целых, ослямам продали, для Кузгара. Из своих лишь я один до сих пор дышу. Остальные на этой проклятой арене полегли… — северянин уныло вздохнул. — Меня, кстати, Гудбранд зовут. По прозвищу Желтоголовый. По цвету волос обозвали, — со смущённой улыбкой пояснил викинг.
— Ратибор, по прозвищу Дурная Кочерыжка, — представился «рыжий медведь». — Так, правда, с недавнего времечка, называю себя только я сам… А скажи-ка мне, Гудбранд Желтоголовый, как Калеб попадёт ночью со своего второго этажа к нам на третий?
— Тебя пример этого Коркюта ничему не научил? — сначала было усмехнувшийся самокритичному замечанию собеседника норманн досадливо крякнул. — На лапу даст страже на посту, и всего делов! Чай, не первый раз… Зарабатывают бритты очень хорошо в Кузгаре. Подозреваю, отстёгивают определённый процент Ельваху, дабы он схлопывал зенки на их пакостные проделки да противников им полегче подбирал.
— Взаимовыгодное сотрудничество, значит… — глубокомысленно протянул могучий великан, также откинувшись на кровати.
— Именно, русич. Из тех свободных вояк, кто поумнее, многие, ведаю, мзду главному смотрителю заносят. В первую очередь за то, чтоб на верную смерть их не посылал.
— Хм… А хозяин Кузгара в курсе?
— А пёс его знает, рыжий! Поговаривают, Джушукан не просыхает. А в таком блаженном состоянии, когда вечно под хмельком, сам понимаешь, можно многого и не подмечать.
— Аль не обращать внимания, считая проступком незначительным, — протянул задумчиво Ратибор. — Закрывать глаза, так сказать, на мелкие проказы своего преданного подчинённого. За ко́кушки-то взять всегда успеется…
— И такое может быть, — согласно мотнул пшеничной гривой Гудбранд. — Все мы не без греха. Но тебе не над этим
