– Поехали. – Следопыт взгромоздился в седло. – Только…
– Что?
– Если мы этот плотоядный зоопарк догоним… не попасть бы нам на зубок пардуса или глодыря.
– Думаешь, такое разномастное сборище прямо в полном составе так и ждет нас впереди? Да эти бестии, если даже и собирались вместе, давно уже разодрались, разорвали друг друга на клочки или самое вероятное просто разбежались в разные стороны.
По виду Ичана было видно, что он не очень убежден словами фактора.
– Может быть ты прав. Но ведь что-то собрало таких злобных тварей вместе. Какая-то сила… А что если она еще действует?
Кажется, уехавший вперед, Волод не услышал своего товарища.
День разгорался. Солнце поднялось высоко, но в ущелье лежала ровная тень – известняковые стены тоже карабкались вверх, нагромождая камни и плиты и закрывая солнечный свет. К ущелью то слева, то справа примыкали боковые распадки и овраги. Ичан заглядывал в них в поисках выхода из скальной щели, но склоны боковых ответвлений были слишком круты или каменисты.
В боковых проходах Ичан снова находил следы степных хищников. Они как ручьи вливались в общую реку и строго следовали по главному ущелью вперед и вперед.
Ближе к полудню воздух раскалился, стало варно, и путников начало клонить в сон. Вдруг тяглы в упряжках резко дернулись, едва не выкинув из седел расслабленных седоков, и перейдя с ленивого шага на бодрую рысь, понеслись по ущелью.
– Чего… чего это… с ними? – сбиваясь и глотая от тряски слова, прокричал Волод.
– Грыз их разберет… Может воду почуяли! – Ичан стал натягивать поводья. – Давай-ка притормозим, а то неизвестно, что там впереди.
Животные плохо слушались седоков, но все-таки слегка замедлили бег. Тяглы фыркали, пыхтели, вскидывали морды и нетерпеливо трубили, словно извещая кого-то о своем скором прибытии. Впереди среди каменных стен появился широкий просвет.
Скалы раздались в стороны, и ущелье закончилось округлой каменной площадкой, шириной в полет стрелы, окруженной каменными стенами.
Первое что ощутили воины, выскочив на открытое место, была ужасающая вонь. Они словно с размаху ударились в стену зловония, одновременно упругую и вязкую. Тяглы остановили бег, стали топтаться на месте, взбрыкивать и тревожно трубить. Их будто одновременно и тянуло вперед, и отталкивало.
Слегка успокоив животных Волод и Ичан смогли наконец осмотреться. От увиденного Ичан отвалил челюсть, а Волод схватился за палаш и самострел одновременно.
Источником зловония были звери. Хищные звери. Пардусы, корсуки, глодыри, вискачи, куйруки, орфы… Звери живые и мертвые.
Мертвые устилали площадку – раздутые как бочки, с облезающей шерсть, сочащиеся гнилью, они скалили клыки на высохших мордах, вытягивали одеревеневшие лапы, над ними вились мухи, облепляли выпученные мутные глаза.
Живые стояли, сбившись в плотную массу, все направив морды в одну сторону. Бок к боку теснились орфы и корсуки, пардусы и куйруки, вискачи и глодыри. С ними вместе в одном коме проглядывались невиданные в степи плевуны, грызы и брюхозубы.
Звери стояли и ждали чего-то.
– Разворачиваемся… – тихо сказал Волод. – Разворачиваемся и уходим отсюда.
– Что же тут такое происходит… – справившись с челюстью, Ичан с интересом рассматривал хищное скопище. – Они просто стоят и пялятся все в одну точку…
– И знать не хочу, – рубанул Волод. – Пошли отсюда. Не хочу рисковать из-за этих сошедших с ума тварей.
Но уйти не удалось. Тяглы запротивились, уперлись всеми копытами в землю и не соглашались ступить ни шага.
По рядам хищников пробежало волнение. Стая дрогнула, начала двигаться вперед, уплотняясь все больше. Тяглы взревели. Не слушаясь поводьев, они пошли за хищниками.
Что-то случилось со светом – солнце горело все также ярко, но на площадку легла тень. Тень росла и расползалась с того края площадки, куда двинулись звери. Нечто обозначилось по ту сторону звериной своры – нечто бесформенное отливающее иссиня-черным глянцем и подернутое радужной пленкой как нефтяное пятно на воде.
– Уходим, Волод, уходим! Да что с этими проклятыми тяглами?!
Следопыт соскочил с седла, схватил тяглов под уздцы, стал с усилием разворачивать их. Волод последовал его примеру. Тяглы чуть попятились и снова пошли вперед, не обращая внимания на рывки поводьев и волоча за собой упирающихся хозяев.
Ударил резкий порыв ветра, засыпал пылью глаза, разметал застоявшиеся волны зловония – и улетел за звериной стаей. Тень уплотнилась, прихлопнула крышкой скальную чашу. Черное пятно, к которому устремились звери, вдруг выстрелило ворохом радужных лучей, раздалось, раскрылось, словно огромная пасть. Чернильно-черная глотка его была как провал, уходящий сквозь землю, сквозь камни, сквозь само пространство. Гигантский зев сделал вдох – воздух сорвался с места и с силой урагана понесся в бездонное иномировое нутро.
– Проклятье! Если потеряем тяглов – нам хана! – закричал Ичан и повис на упряжке, стараясь задержать их своим немалым весом.
Волод, напротив, бросил свою упряжку, отскочил, раскинул руки, вобрал в грудь побольше тяжелого грозового воздуха.
Крик. Слово. Рев. Приказ. Вопль. Удар. Нет наименования тому, что обрушил посвященный архитектор фактор на ураганный ветер, на вязкую тень, на черный алчный провал. Это был Голос, это была Сила, это была Вакана? А может быть просто человеческая воля…
Голос огородил, охранил, заключил в зыбкую купель спокойствия взбудораженных тяглов, испуганного Ичана, самого Волода, и просто кусок мира.
Тяглы успокоились. Ичан схватил обе упряжки. Волод замолчал – он непонятным ему самому усилием как-то продолжал сдерживать рубеж, по ту сторону, которого все сильнее бушевали вихрь, свет, тьма, хаос.
Звери медленно, ряд за рядом входили в провал и исчезали в бездонной глотке. Радужные лучи и полосы тьмы кружились и метались вокруг бездны, складывая как в калейдоскопе безумные пугающие узоры. Ветер налетал порывами, выл и бился сам с собою в сплетении вихревых струй. Густой рокочущий звук поднялся ниоткуда и залил, заполнил пространство до самого верха. Мощная, тяжелая вибрация пронзила предметы, тела, сам воздух. Всеобъемлющий разносложный шум заложил уши, поднялся до невыносимой высоты и опустился до состояния тишины, сквозь которую, кажется, невозможно пробиться…
Резкий пронзительный визг разрезал спрессованный ком гулкого безмолвия. Визг и поносная степная ругань. На площадку выскочил на дурном роняющем пену коне кочевой грязномордый босяк в расхристанном армячишке. Босяк ругался и рвал поводья, пытаясь остановить взбесившегося конька, рвущегося в черную пропасть.
– Прыгай! Прыгай с него! – Закричал Ичан. – Прыгай, дурень, бросай тягла! Не удержишь заразу!
Что удивительно кочевнушок, кажется, услышал Ичана, но в ответ только чумазо оскалился, сильнее натянул поводья и сдавил ногами бока скакунка.
