перебил Славич.
– Пожалуйста… – повторил Хандорин. – Но я не очень много знаю. У них директор этот… Кашпень, он подписывал договоры. Фирма на Минском шоссе, в каком-то подвале, там у них все так несолидно…
– А другие два дома ты тоже для него готовишь?
В горле Хандорина застряло какое-то короткое клокотание.
– Откуда вам?.. Значит, пожар… Это вы?
– Ты что мне клеишь? – яростно взревел Славич. – Какой еще пожар? Я тебя два дня пасу. Или ты скажешь, что в этих домах родственников навещал?
Сымитированная Славичем вспышка убедила-таки Хандорина в беспочвенности собственных подозрений. В самом деле, ему казалось невероятным, что Славич мог проникнуть в охраняемый офис незамеченным и так же спокойно выбраться. Во всяком случае, он сделал вид, что поверил.
– Тоже Кашпень, – хмуро подтвердил он.
– Теперь давай подробно, не торопясь, – велел Славич. – Адреса, телефоны, все, что знаешь…
Хандорин говорил минут двадцать, изредка прерываемый короткими уточняющими вопросами Славича, а когда закончил, бессильно отвалился на спинку сиденья.
– Все, – сказал он с беспомощной интонацией. – Больше ничего прибавить не могу, честное слово. Если что не так – не моя вина, что знаю, то рассказываю. Зря ты, мужик, все это затеял, честное слово…
Славич склонен был верить, что Хандорин не врет. И поэтому, не спрашивая больше ни о чем, он сильно и точно ударил эксперта рукоятью «вальтера» под правое ухо.
* * *
Когда солнце зацепилось за крышу дома напротив, Серега Пеньков из двадцать пятой квартиры принял твердое решение напиться. У него неприятно щекотало в том месте, где сходились ребра, и он понимал, что именно так на душе скребут кошки. Получалось, что душа его размещалась как раз над желудком. Это почти забытое уже ощущение возвращало его в то далекое время, когда он «бомбил фирму» на ВДНХ и смотровой площадке возле МГУ, скупая ношеные тряпки, жвачку и валютную мелочь, ежеминутно озираясь в страхе перед мильтонами. Те времена давно минули, и Серега надеялся, что вместе с ними из его жизни навсегда ушли сопутствующие позорные чувства. Но сегодня он вновь казался себе мелким и никчемным плевком на обочине жизни, растереть который мог всякий прохожий.
Сегодня утром, как последний нашкодивший щенок, он стоял перед директором своей фирмы.
– Ну ты что, урод? – выговаривал шеф, наморщив рожу гармошкой от подбородка до корней волос. – С кем ты меня хочешь поссорить? Тебе мало было от меня заботы? Хату ему дают – как у министра. Я насчет отступного для него договариваюсь. Какого тебе еще надо? Крутым стал? Я тебе покажу, кто здесь круче! Из двух корыт сразу хочешь хлебать?
Голос у шефа был не злобный, а как бы безразличный, но исполненный такого яда, что Серега знал: это самая крайняя степень раздражения. Когда шеф приходил в такое настроение, Серега боялся его до трепетания в коленках.
– Я же только вариант пощупал, Леон, – оправдывался Серега. – Откуда мне знать, что там такие авторитеты?
– Я тебе знаешь где пощупаю? – ласково пообещал тот. – Пощупаю и оторву. И я тебе не Леон, щенок, а Леонтий Михалыч…
Лет шесть назад, вернувшись с длительной отсидки за то, за что в настоящее время никого не сажают, известнейший в столице спекулянт ювелиркой Леон, не тратя ни дня, включился в коммерцию, организовав торговую фирму. Он работал в комфортных условиях: благодаря обширным тюремным связям рэкетиры его не беспокоили, в отсутствие конкурентов Леон прокладывал курс отечественного бизнеса, и к настоящему времени подобных фирм у него было более десятка. Леон был крупным авторитетом в легальном и нелегальном бизнесе города, и поэтому Серега всерьез обиделся, когда его шеф фактически отказался ему помочь, не пожелав вмешаться в историю с квартирой. Он только сказал тогда: я наведу справки, – а когда Серега дня через три вновь подкатил к нему с тем же вопросом, просто безразлично увел разговор в сторону, показывая, что считает эту проблему для себя недостойной мелочью.
Серега оскорбился. Он тоже считал себя не последним человеком в городе и в поисках помощи сунулся к знакомым долгопрудненским бандитам. Результатом был сегодняшний разговор с Леоном.
– Я тебя вышвырну, как щенка, – монотонно тянул тот. – Знаешь, что тогда с тобой будет? Теперь так: три дня тебе на сборы – и все дела. Об отступном забудь. Проехали.
Про отступное Леон, скорее всего, врал, но проверить это было невозможно и сомневаться Серега не смел.
– Жена у тещи сейчас гостит, в Виннице, – хмуро сказал он. – Только в воскресенье приезжает. Не успею без нее за три дня.
– А раньше ты о чем думал? – удивился Леон. – Ладно. В воскресенье… Недели тебе достаточно? Иди. И запомни; еще раз узнаю, что ты на сторону дергаешься, – извини. Как говорили наши деды – пеняй на себя. Все понял?..
Серега открыл бар, где в два ряда стояли красивые бутылки, которые он старательно подбирал по этикеткам, и наугад вытащил крайнюю. Виски? Крепкое пойло, в самый раз. Серега пил редко, поэтому содержимое бара расценивал не как объект потребления, а как часть обстановки. «Вот сейчас все выхлебаю», – с мрачной хвастливостью подумал он.
Он более не питал иллюзий. С квартирой, которую он успел полюбить, которую старательно вылизывал всякую свободную минуту, набивал импортной сантехникой, оклеивал супермодными обоями, придется расстаться.
Серега хватанул сразу полстакана и нехотя зажевал шоколадной конфетой.
Паркет в квартире ему перестилали специально. Содрали безобразную щепу и заменили на швейцарский из русского мореного дуба, который был украден со строительства какого-то правительственного здания. А обои! Два месяца Серега выбирал их себе в валютных магазинах, и лишь когда увидел этот, будто светящийся изнутри, рисунок, понял: с ними его жизнь потечет совсем иначе. Особой гордостью Сереги были, конечно, окна. Скрипящие и разбухающие в сырую погоду рамы он выкинул сразу, заменив на легкие алюминиевые, сделанные по специальному заказу, герметичные, не пропускающие ни сквозняков, ни уличного шума. Но рамы им, гадам, он не оставит. Не-ет! Так решил Серега и выпил еще.
Он был реалистом. Не то что этот долбак этажом выше. Вспомнив о Славиче, Серега почувствовал к нему почти ненависть. Ладно, супермен, думал Серега, поглядим, как ты крутиться будешь. Нашелся тут… король помоек!
Он снова плеснул в стакан и проглотил огненную жидкость с громким горловым звуком. Какая же дрянь это виски! Мерзкая, гнусная дрянь!..
Над его головой раздались шаги. Серега посмотрел на потолок.
– Эй ты, потише! – крикнул он, охваченный новой волной раздражения на соседа сверху. – Хватит паркет топтать, тут люди отдыхают!
Услышать его, конечно, никто не мог, но шаги в самом деле смолкли. Добрые пять минут Серега прислушивался
