Книга После маскарада - Юлия Викторовна Лист

– Сегодня ваш пациент – он, – обращаясь к Грениху, вскинул палец в сторону него Мезенцев. – Этому бомбисту уже пятьдесят – Анатолий Куколев, помните такого? Участник боевой организации эсеров и «Похода на Плеве», та самая бомба, убившая министра внутренних дел, – его рук. Готовил покушение на Клейгельса, улизнул от полиции. Участвовал в Гражданской войне, был завербован ГПУ, но захотелось собственной славы. Орудовал года два назад в Ленинграде, был пойман, сбежал в Москву, шантажировал заведующего «Мосгико»…

– Был пойман, – Грених вспомнил это дело, которое закончилось тем, что Куколева удалось захватить, а его бомбу нейтрализовать.

– Но опять бежал. И вот он здесь! На руках ожоги от каких-то кислот, месяц им, не больше, равно как и предыдущему происшествию в этой квартире. Лыка не вяжет. Надо и его гипнотизировать, авось что удастся вытянуть.

Грених отставил от стола свободный стул, поднес его к дивану и сел напротив своего нового пациента.

Но установить хоть какую-то языковую связь с ним не удалось. Бомбист качался и мычал, как слабоумный, в речи проступали отдельные ничего не значащие и совершенно не связанные между собой слова вроде: «каша овсяная», «радиоприемник», «картина», «дверь» – будто поражены были атрофией лобные и височные доли.

Грених измерил его пульс, посветил фонариком в зрачки и поднялся.

– Невозможно что-либо сказать прямо сейчас. Это либо психогенный ступор такой, либо последняя стадия деменции, или вовсе он после неудачной операции на мозге, – Константин Федорович повертел во все стороны бритый череп бомбиста, отыскивая шрамы, но ничего не нашел. – Разбираться надо, Сергей Устинович. Сегодня этот свидетель вам ничего не сообщит.

Выйдя из квартиры, Грених дал указание Пете бежать в морг и ждать его там. А сам отправился к Асе. Она жила на Большой Пироговской, в невзрачном трехэтажном жилом доме, построенном лет тридцать назад, в комнатушке на последнем этаже, которую делила с двумя своими новыми подругами-студентками.

Грених постучал в дверь, не особенно надеясь увидеть Асю. Давно пора было ее навестить – не встречались с февраля, но Константин Федорович нарочно отодвигал время визита. А теперь появился весомый повод, грех не воспользоваться.

В ожидании, когда откроют, он уткнулся лбом в косяк, двумя пальцами сжал уставшие глаза. На улице все еще лило, плащ его намок, раскалывалась правая половина черепа, а в мыслях вертелась карусель: трупы в черной пене, таинственный гипнотизер с его голосом, трясущийся Шкловский, Мезенцев со зло сжатым ртом и дергающейся щекой.

Замок щелкнул, и высокая прямая и простая дверь из мореного дуба начала медленно открываться. Ася в своем чесучовом безразмерном плаще, с неизменной синей косынкой, повязанной сзади, из-под которой через плечо была перекинута тяжелая коса пшеничного цвета, возникла на пороге. Ее плечи и голова были мокрыми – видно, только пришла и еще не успела раздеться.

– Ася, здравствуйте, – проронил Грених, кашлянув. – Как поживаете?

– Спасибо, Константин Федорович, учусь, вот прямо из университета, и вы сразу, – тихо и невнятно ответила она, вспыхнув до корней волос.

– Ася, у меня к вам дело есть большой важности. Нужно будет прогуляться.

– Я готова! Мне и одеваться не нужно, – она вытянулась по стойке «Смирно!», тотчас подобрав с пола раскрытый зонтик из кружева небесно-голубого цвета на деревянной ручке, не предназначенный для дождливой погоды – понятно почему косынка промокла, улыбнулся про себя Грених.

– Вы могли бы пройти в университетскую лабораторию – провести один нехитрый опыт?

– А что для него понадобится?

– Да две вещи всего – сахар и серная кислота.

Брови ее взметнулись домиком, взгляд переместился с лица Грениха куда-то вдаль: она соображала, где взять ингредиенты.

– Серной кислоты у нас теперь целая бутыль на кафедре, а вот сахар… сахарная голова подойдет?

– Подойдет, если у вас в лаборатории ступа найдется. Много не нужно, горсти будет достаточно.

Она исчезла в длинном, темном коридоре, уводящем к жилым комнатам, наполненном, как, впрочем, и везде, каким-то заплесневелым хламом, и через минуту вернулась, держа в ладонях неровный блестящий белый камень.

Дождь лил со всевозрастающей силой. С Большой Пироговской до Малой было минут десять быстрой ходьбы. В час, близкий к вечернему, в университете почти никого не осталось, только на входе прохаживался, разминая колени, сторож и два студента нависли над учебником прямо на крыльце, видно, разбирали какую-то головоломную экзаменационную задачу. Ася кивнула сторожу, и они с Гренихом, промокшие до нитки – кружевной зонт оказался совершенно не способным удержать крупные струи воды, льющиеся с неба, – прошмыгнули в круглый вестибюль, взлетели по большой парадной лестнице на второй этаж и, дойдя до самого конца коридора, зашли в небольшую продолговатую комнату, окнами выходящую на здание Анатомического театра.

Аудитория была густо заставлена лабораторными столами, стоящими стройными рядами и оснащенными разделительной полкой со множеством банок, баночек, реторт, пробирок и цилиндров. С боку каждого стола выдавалась полукруглая раковина. С потолков свисали тарелкообразные светильники. На посеревших стенах с потеками и с облупившейся известкой висели таблица Менделеева и портреты ученых-химиков. От двери до самой дальней стены стояли шкафы с матовым стеклом в дверцах.

Ася стянула с себя мокрый плащ, аккуратно развесила его на спинке стула у входа, там же оставила раскрытый зонтик, развязала тугой узел косынки. Легкое светлое платье в цветочек так было ей к лицу. Грених видел, как чуть дрожали ее губы – от смятения или от прохлады. Распустив мокрую косу, она запустила пальцы под корни волос, пытаясь их просушить. Золотистыми змейками заструились тяжелые пряди по плечам и спине, делая ее похожей на «Венеру» Боттичелли. Но увы, Ася быстро обнаружила, что за ней исподтишка наблюдают, тут же собрала волосы в узел на затылке и поспешила к шкафу. Отворила дверцу, замерла на минуту, собираясь с мыслями, а потом вынула бутыль со стеклянной пробкой и заводской этикеткой «Н2SO4».

– Самая отборная, лучшая, ядреная серная кислота, – с напускным довольством, чтобы скрыть смущение, объявила она, ставя ее на край одного из столов. Наклонилась над своим плащом и вынула из кармана кусок сахара. – А то в прошлый раз очень слабенькая была. Разбавленная. На заводе брак выпустили.

– Разбавленная? Сильно? – заинтересовался Грених.

– Очень, почти вода, едва-едва в ней можно было различить маслянистые оттенки. И совсем ни с чем не вступала в реакцию, – Ася суетливо и по-хозяйски собрала перед собой ступку с пестиком, стаканчик со стеклянной лопаточкой. – Не думаю, что даже разбавленная. Потому что серную кислоту разбавить водой непросто, она быстро растворяется, но нагревает