Книга Я сберегу твоё сердце - Лейа Сагал

Данила щёлкнул кнопкой чайника, а Арий вышел из кухни и встал в коридоре напротив Эвиной части. На плечо легла рука Сокола в знак поддержки и командир сделал шаг внутрь.

Тогда, когда девушка запретила заходить в свою комнату, они шутили, что там у неё должна быть целая коллекция интимных игрушек. А может быть живёт целый мужик для постельных утех. И, чёрт возьми, лучше бы так оно и оказалось.

Комната Эвы напоминала прибранную палату больницы: свободная стойка для капельницы, какой-то массивный аппарат сбоку от кровати с трубочками, кнопками и небольшой банкой для воды.

— Кислородный концентратор, — объяснил вошедший следом Сокол и нажал на кнопку.

Аппарат тихонько загудел. Рабочий.

Арий подошёл к тумбочке с другой стороны кровати и открыл верхний ящик. Его как будто заморозили на мгновение. Все ещё по-глупому хотелось верить, что вся история Эвы — выдумка врача и она заболела впервые. Но содержимое ящика говорило об обратном: доверху заполненное шприцами в запечатанных упаковках, коробками с уколами и маленькими квадратиками спиртовых салфеток.

Как одержимый открыл второй и третий ящик — лекарства в таблетках и всё необходимое для систем.

Бл.дь!!!

Тот мир, который он в мыслях построил для себя и Эвы, рушился, больно раня осколками только-только начавшее открываться сердце. Ему хотелось выть, перевернуть тут всё вверх дном, уничтожить все следы болезни, но вместо этого только крепко, до скрипа, сжал зубы и вдарил кулаком по стене.

Потом ещё раз.

Ещё и ещё.

Э-ва-ну-за-чем-ты-так.

Сокол присел на кровать, обхватывая голову руками и никак не останавливая своего командира. Каким бы собранным он не пытался казаться, вся эта ситуация давила на него не меньше, чем на остальных. Возможно, даже больше, потому что в силу специфики своих знаний он понимал больше медицинских последствий.

— Мы можем не найти донора вовремя, — проговорил он, оставаясь в том же положении.

Арий замер, но не развернулся.

— Операция может пройти неудачно. Это не аппендикс вырезать.

Арий до боли напряг мышцы всего тела.

— Может произойти отторжение трансплантата прямо на столе…

Арий шумно выдохнул сквозь зубы.

— Или через несколько месяцев после, — молчание, — максимум жизни с пересаженным сердцем 10–20 лет.

Много это или мало, если до этого у вас не было ничего? Зем ещё некоторое время посидел на коленях, чувствуя, как расслабляется тело. В голове стало ясно и спокойно — была цель, к которой он должен идти.

— Мы будем делать всё, что в наших силах, — он встал и выпрямился, — пошли. Нужно поесть.

24

Три дня прошли впустую: Эва не желала открывать глаза.

За это время ребята познакомились с Мироном, который оказался скромным, но славным малым. Каждый день ездили в больницу и просто топтались у дверей реанимации. Арий чувствовал, как вокруг сгущается напряжение, похожее на зарождающееся торнадо, чтобы вскоре стать мощным вихрем и разбросать всё вокруг.

Дух неожиданно сошёлся с Дмитрием. В этом большом, сейчас потерянном человеке он почувствовал ту отцовскую энергию и покровительство, которого у него никогда не было. И для самого Дмитрия их разговоры стали отдушиной.

Ярый тихо бесновался: Настя не подпускала к себе близко.

— Ты бабник, Никита. И все твои слова только для того, чтобы затащить меня в койку, — её слова падали, как камни, — но спешу тебя разочаровать: во мне нет ничего особенного.

Ярый был с этим не согласен, но разумно молчал, чтобы дослушать.

— Ты несерьезный, ты ни к чему не стремишься, у тебя в голове только бабы да машины. А мне ребёнка растить надо. Нет.

Яр молчал. Внутри зрели абсолютно новые для него, от того тяжёлые решения, но в этот раз отступать он не собирался.

— Хорошо. Я тебя понял.

Развернулся и ушёл с лужайки в дом Эвы.

Настя задержала дыхание, чтобы не расплакаться. Ей нравился этот красивый мужчина, нравилась его лёгкость, беззаботность и открытость. Но она давно для себя решила: никаких военных в её жизни больше не будет.

Выдохнула и глубоко вдохнула.

Справится. И в этот раз тоже.

От грустных мыслей её отвлек детский смех. Как ни странно, но вокруг молчаливого Айка собралась толпа ребятишек от годика до семи лет, с которыми он прекрасно ладил. Они слушали его редкие фразы с раскрытыми ртами, наперегонки бежали исполнять просьбы и каждый хотел сесть к нему поближе, так что вскоре Айк оказывался обвешенным детьми со всех сторон.

Земной с Соколом убивались в тренажёрке. Вернее, убивался Зем, а Сокол чаще сидел в телефоне, консультируясь с врачами, получая всевозможные допуски и разрешения.

Арий созвонился по видеосвязи с психотерапевтом и все рассказал. Женщина вздрогнула, прикрыла рот рукой, молча слушала и не перебивала.

— Как же так, — сокрушённо покачала головой.

— Вы её знали? — не понял Арий.

— Конечно, — грустно улыбнулась женщина в экран, — не вы первый, которого она отправила к специалисту, — и, видя его нахмуренные брови, добавила, — но вы первый, кому она говорила про старость.

Они разговаривали ещё некоторое время и перед отключением врач добавила:

— Я тут подниму свои связи. Как будете с ней вылетать, дайте знать.

Мужчина кивнул, прощаясь.

Все терпеливо ждали следующего хода. И он наступил к вечеру.

— Эва пришла в себя. Дай Бог завтра в палату переведём.

25

Арий не спал всю ночь. Он представлял встречу с девушкой, что скажет и что сделает. Представял тысячу её реакций и про себя улыбался: всё равно она выдаст что-то такое, к чему он окажется не готов.

В больницу ранним утром поехали Зем, Сокол, Дмитрий и Данила.

— Доброе утро, — пожал всем руки Андрей Константинович, — Эву перевели в кардиологию.

Они поднялись на третий этаж и врач скрылся за дверью ординаторской. Арий осмотрелся. Коридор освещался большими солнечными квадратами света, падающими из окон, в которых можно было разглядеть танцующие пылинки. Отделение наполнял запах каши с маслом. Шаркая ногами медленно бродили бабушки в цветастых халатах и дедушки в домашних, растянутых в коленках трениках. Из палаты в палату сновали медсёстры с железными лотками, гремели разъежающиеся по пациентам стойки капельниц. Эва сюда никак не вписывалась.

— Здравствуйте, — к ним вышел двухметровый бугай в белом костюме, — Николай Петрович Кронд, заведующий кардиологии, — говорил и здоровался одновременно, — Гросс, как обычно, в 316.

Арий нахмурился, а Дмитрий сгорбился ещё больше.

— Она им ничего не рассказывала, — подал голос реаниматолог.

— Вот же… — искренне удивился Николай Петрович, — девочка. Что ж, пройдёмте.

Стоило заведующему выйти, как бродившие по коридору неуловимо изменились. Медсестры выпрямились, слегка замедлились и