Исидора, подскочив на кровати, какое-то время молча таращилась на нее, потом со стоном рухнула обратно на постель и сунула голову под подушку. Гарриет, махнув на нее рукой, дернула шнурок, вызывая Люсиль.
Заспанная Люсиль помогла ей облачиться в плотные бриджи, которые застегивались под коленями, и куртку для верховой езды.
– Какая-то она странная... отвороты застегиваются на пуговицу, но почему-то на спине – для чего это? – недовольно ворчала Гарриет, изогнувшись, чтобы разглядеть себя сзади. «Ладно, хорошо уже, что куртка не очень короткая», – вздохнула она. Хватит с нее того, что вчера она весь вечер жалась по углам – ей все время казалось, что кто-то рассматривает сзади ее бедра.
– Чтобы они не трепыхались в воздухе, когда вы скачете верхом, – отрезала Люсиль. Присев на корточки, горничная возилась, прилаживая штрипки. Вдруг она подняла на Гарриет глаза. – О, ваша светлость, вам ведь придется сидеть в седле по-мужски!
– Ничего страшного, – успокоила ее Гарриет. – Я уже ездила так – правда, когда была совсем еще девочкой.
– А, по-моему, это довольно опасно. Шутка ли – возьмешь да и съедешь вниз с лошадиного зада как с горки! – покачала головой Люсиль. – Ладно, готово, можно надевать сапоги.
Гарриет с сомнением оглядела их – сапоги оказались тяжелые, с отворотами на голенищах.
– А теперь штрипки, – скомандовала Люсиль. – Кажется, их нужно пропустить под подошву, а после застегнуть вот тут... Кажется, так.
Гарриет посмотрела на себя в зеркало.
– Ты уверена? А для чего они?
– Понятия не имею, – буркнула Люсиль. – Так сказал Финчли, лакей герцога Вилльерса. А он в таких делах собаку съел, сами знаете.
– Ну, я должна идти вниз, – объявила Гарриет. Свои не напудренные волосы она стянула шнурком на затылке.
– А ваша шляпа! – спохватилась Люсиль.
Гарриет молча выхватила шляпу из рук горничной и поспешно нахлобучила на голову.
– Мне нужно бежать. А то Стрейндж еще чего доброго поднимется наверх и увидит тебя!
– Неужели он зашел к вам в спальню?! Просто не верится! – пробормотала Люсиль. – Счастье еще, что он ни о чем не догадался.
– Люди обычно видят только то, что предполагают увидеть, – бросила Гарриет. Но кого она пыталась убедить в этом – себя или Люсиль? Она не знала.
– На улице жуткий холод. Гляньте, какие морозные узоры на стекле! Вот, я повязала вам еще один шарф поверх вашего. Никто ничего не заметит, а у вас, по крайней мере, шея не замерзнет!
Сапоги для верховой езды так громко топали по деревянному полу, что Гарриет пришлось красться по коридору на цыпочках – иначе гости, чего доброго, решили бы, что она взгромоздилась на лошадь прямо у себя в спальне.
Стрейнджа она обнаружила у подножия лестницы. В лучах утреннего солнца его волосы приобрели оттенок красного дерева. Гарриет внезапно пришло в голову, что ее жизнь еще никогда не была так насыщена приключениями, как сейчас.
– Вы копаетесь как женщина, Коуп, – брюзгливо бросил он.
– И вам доброе утро, милорд, – бодро откликнулась Гарриет. Рядом, держа наготове их пальто, стоял дворецкий. Она натянула на себя великолепное пальто, заказанное для нее Вилльерсом, и повернулась к Стрейнджу. Тот придирчиво оглядел ее с головы до ног.
– Ну и вид у вас! – отрывисто бросил он. – В точности как у Вилльерса. Замерзли? Не беда, скоро согреетесь – я уж позабочусь, чтобы пот лил с вас ручьем.
Гарриет с кислой улыбкой двинулась к двери. Ледяной ветер хлестнул ее по лицу – горло у нее перехватило, сразу стало трудно дышать. Слабый писк, который она издала, вырвался у нее изо рта облачком белого пара.
Грумы держали под уздцы двух верховых лошадей. Жеребец Стрейнджа, завидев хозяина, радостно замотал головой.
– И не вздумайте вылететь из седла, юноша! – отрывисто бросил через плечо Стрейндж. – Я приказал оседлать для вас кобылу вместо жеребца, хотя за этой крошкой еще не всякий жеребец угонится.
Парнишка со встрепанной копной светлых, как солома, волос и россыпью веснушек на носу держал под уздцы лошадь Гарриет. Опасливо приблизившись к ней, Гарриет протянула руку, чтобы погладить кобылу по носу, и почувствовала, как горячее дыхание лошади обожгло ее ладонь. Дав кобыле обнюхать ее руку, она натянула перчатки.
– Поехали! – буркнул Стрейндж.
Возможно, он просто по натуре такой раздражительный, решила Гарриет. Сделав вид, что проверяет подпругу лошади, она украдкой поглядывала, как хозяин дома садится в седло. Гарриет много раз видела, как мужчины забираются на лошадь, но ей и в голову никогда не приходило, что в один прекрасный день ей самой придется сесть в мужское седло.
Но делать было нечего – поставив ногу в стремя, Гарриет зажмурилась и рывком взметнула свое тело в воздух.
Шлеп! Она хлопнулась в седло и принялась подбирать удила с таким невозмутимым видом, словно ничего другого от себя и не ожидала.
Стрейндж повернул лошадь и, не оглядываясь, поскакал по дорожке. Увидев это, Гарриет сделала мальчику знак отпустить ее лошадь. Грум отступил в сторону.
– Не сочтите за назойливость, сэр, – вполголоса посоветовал он, – но будет лучше, если вы покрепче сожмете колени.
Гарриет величественно кивнула и тронула кобылу коленями, предоставив ей возможность самой решать, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться на обледеневшей за ночь дорожке. Солнце уже встало, и на фоне по-зимнему чистого неба четко вырисовывался силуэт Стрейнджа. Утренний воздух был прозрачен и чист, под копытами лошадей позвякивали льдинки – разлетаясь в разные стороны, они с негромким шорохом сыпались на землю вдоль живой изгороди, тянувшейся по обеим сторонам дороги.
– В конце дороги можем пустить лошадей в галоп, – крикнул через плечо Стрейндж.
В галоп?! Господи, когда она была еще девочкой, ее мать считала, что леди вообще не пристало ездить верхом. Лошадей она готова была считать чем-то вроде передвижного дивана, да и то с натяжкой. Поездки верхом сводились к томительно медленному путешествию к месту пикника – при этом грум был обязан вести лошадь в поводу, чтобы той, упаси Господи, не пришло в голову с шага перейти на рысь. А уж о скачке по обледенелой дороге, да еще галопом речь вообще не могла идти.
Гарриет машинально натянула поводья, заставив кобылу замедлить шаг. Однако конец дороги неумолимо приближался. И там, сидя на приплясывающем от нетерпения жеребце, ее поджидал Стрейндж. Естественно, он был уже вне себя.
– Ради всего святого, Коуп, – раздраженно рявкнул он. – Чего вы тащитесь, словно перезревшая старая дева!
Гарриет, разозлившись, вполголоса выругалась. Брови Стрейнджа поползли вверх. Он впервые глянул на нее с интересом.
– Злитесь, что пришлось встать в такую рань? Что ж, выходит, все еще хуже, чем я предполагал. Не уверен, что мне удастся сделать из вас настоящего мужчину.
