женщина, разве что как дальняя родственница. В сравнении с тобой…
— А я разве имела в виду Элинн? Есть и другие принцессы, красивые и желающие владеть твоим сердцем.
В ответ он глубоко вздохнул.
— Мари, Мари… С тех пор, как я тебя увидел там, в Заповедном лесу, ты поселилась в моём сердце и проросла там, как цветок алассарии на стволе гинтины. Никому до тебя не удавалось завладеть моим сердцем, разве что на короткое время, а, встретив тебя, я не могу больше смотреть на других женщин. В том числе и на принцесс.
— Но почему?
— Потому что я люблю тебя, — отвечал он, целуя моё лицо и кончики пальцев. — Ты нужна мне как воздух, как глоток воды, как небо над головой. Я ни за что не отпущу тебя и никому не отдам. Скорее откажусь от своего титула и родства с королём и отправлюсь жить в ваш мир, чем отступлюсь и предам свою единственную любовь. Разве для тебя имеет значение то, принц я или нет?
— Ты прав, Бастиан. Абсолютно прав.
И снова — он победил, а таяла в его руках.
— Я хочу сам пригласить тебя на Большой Королевский Бал. И буду очень огорчён, если ты откажешься.
Ну, в манипуляторском искусстве ему, конечно, не откажешь. Хотя побывать хотя бы раз в жизни на королевском балу я бы точно не отказалась.
— А если я соглашусь?
— Тогда я буду безумно рад. Ты же знаешь, как я радуюсь, когда ты со мной соглашаешшься.
Я мысленно выругалась на великом и могучем и с трудом подавила возникшее желание в очередной раз «задраконить» ему в челюсть. Надо же, что он себе позволяет! Даже если он и вправду принц. Ни один из мужчин на Земле, с которыми я общалась, встречалась и даже собиралась замуж, не обращался со мной подобным нахальным образом.
Но тут же, представив себе всех этих мужчин и особенно Генку, я словно услышала внутренний голос, говоривший с укоризной: “Манюнь, а у тебя вообще совесть есть? Попала в такой сказочно красивый мир, отхапала себе такого красавца, ещё и принца к тому же, который тебя любит, заботится и ничем ни разу не обидел — и всё чем-то недовольна? Р-р-р… Ну хорошо, в следующий раз окажешься в местечке, где будет не до жиру…”
“Ну хватит уже!” — мысленно ответила я голосу, так вовремя и кстати напомнившему мне о совести, вернее, её отсутствии. Точнее, скорее всего, это она и была, справедливая и беспощадная, но всё же, услышав мою просьбу, притихла, сложив крылья и обвившись чешуйчатым хвостом.
И всё же мне стало жутко. Попасть в мир, где будет не до жиру? С мрачным кроваво-красным солнцем, вонючим воздухом и ядовитой водой? Где хозяйничают демоны или тёмные маги? Где, чтобы выжить, придётся приложить куда больше усилий, если вообще удастся остаться в живых? Где никто даже не будет говорить со мной на родном языке, а тем более обнимать, ласкать и приглашать на балы? Где меня, скорее всего, обзовут самыми последними словами, пусть даже непонятными, отлупят и запрут в мрачных катакомбах, утащат в пещеру, посадят на цепь и будут кормить всякой гадостью либо отдадут какому-нибудь монстру для личных утех…
Моё разыгравшееся воображение рисовало всё более жуткие картины. Тогда я решила, наконец, прислушаться к своей внутренней сути и перестать предъявлять необоснованные претензии к тому, кто сейчас был со мной рядом. Я без особого труда преодолела внутреннюю дрожь, доверчиво прижалась к нему и успокоилась. Так мы простояли на крыше замка довольно долго.
— Пойдём, Мари, — наконец, сказал он, нехотя выпуская меня из своих объятий. — Там, внизу, нас уже заждались.
Я послушно последовала за Эдарри, что лучше уж позволить ему иногда верховодить и очутиться на королевском балу, чем испортить себе дальнейшую жизнь собственным упрямством и дурным характером.
Глава четвёртая
Больше всего, однако, меня волновал один вопрос — как нам с Бастианом удавалось так просто, без особых усилий обращаться крылатыми огнедышащими рептилиями и свободно летать над полуостровом, а потом снова становиться людьми. Ведь до этого, на Земле, я не могла даже допустить подобной мысли в свою голову. Хотя, наверное, всю сознательную жизнь метафорически ассоциировала себя скорее с драконом, чем с человеком, и, признаться честно, эти создания вызывали у меня скорее симпатию, чем антипатию. Особенно в восточноазиатских мифах, легендах и сказках, где они изображены красивыми, величественными, мудрыми и справедливыми существами. Примерно как моя совесть, предостерегающая от совершения глупых и эгоистичных поступков, которые могут иметь фатальные последствия.
Бастиан же рассказывал поистине удивительные вещи. Если верить его словам, то наш облик связан, говоря научным языком, с фокусом нашего восприятия. Стоит его изменить — и мы начинаем видеть и чувствовать мир по-другому. Или, как в нашем случае, самих себя и друг друга. Я была немного знакома с книгами Карлоса Кастанеды и некоторых его последователей и вспомнила, что там было написано про точку сборки, положение которой можно было менять, будучи продвинутым магом. Но воспринимала все эти интригуюшие вещи, скорее, как вымысел. Либо как что-то такое, что абсолютному большинству, включая меня, сие было не под силу. Ни во сне, ни наяву. А тут…
Впрочем, голова моя шла кругом и раскалывалась от ментальных нагромождений, к которым прибавилась ещё одна внезапная мысль: а что, если я нахожусь вовсе не в другой звёздной системе и не на другой планете, похожей на Землю, а на той же самой Земле, но в другом, так сказать, измерении, вернее, в состоянии изменённого сознания, и поэтому вижу вокруг себя другую обстановку и других людей, которых в привычном мне мире нет? А что, если их нет вообще либо они выглядят на самом деле иначе и всё это напоминает эксперименты, в которых испытуемых вводили в глубокий гипнотический транс и заставляли общаться с несуществующими персонажами, или давали грызть кактусы, внушая им, что это огурцы, и те жевали их, ощущая внешний и вид и вкус огурцов, причём без всяких колючек?
Я задавала все эти вопросы своему “гуру”, когда мы сидели в беседке в тени развесистого дерева гахи, и по его ответам поняла, что нахожусь всё-таки не в параллельной реальности нашей Земли, а на другой планете. Но всё же, по его словам, в несколько иных границах восприримаемой реальности, поскольку мой центр фокусировки восприятия (говоря по-кастанедовски — точка сборки) несколько переместился под влиянием его драконьей магии, благодаря чему мне удалось
