шеи курицам, доили коров, собирали кукурузу и срывали инжир. Они заходили в жилые дома и садились прямо за стол. Многие солдаты интересовались плантациями, потому что у плантаторов было больше еды, чем у других белых, и, как правило, это предположение оказывалось верным. На одной из плантаций в округе Даллас, Алабама, северяне захватили и уничтожили бо́льшую часть мясных запасов (1,5 тыс. фунтов). С таким поведением часто сталкивались рабы – например, Элиза Эванс, – но солдаты предпочитали отбирать еду у белых, потому что у белых ее было больше[145].
С первых месяцев войны военные из армии США особенно выделяли сторонников сецессии. Им нравилось забирать у них еду. Летом 1861 года солдаты 1-го Коннетикутского полка забили корову, принадлежавшую сецессионисту, на пастбище недалеко от Александрии, Виргиния, хотя в городе имелся продовольственный склад. Солдаты воровали яблоки из «сецешного», как выразился рядовой Джеймс Пьюзард, сада и доили «сецешную» (выражение больничного эконома Генри Иллса) корову. При этом они старались по возможности не трогать верных юнионистов. Сержант Мэдисон Баулер отметил, что красно-бело-синий флаг, развевавшийся перед домом, мог защитить провизию хозяев[146].
Более того, некоторые офицеры-северяне активно поощряли нарушение Военного кодекса. Когда капитан армии США в округе Лоуренс, Алабама, обнаружил, что некий плантатор утаил свои запасы продовольствия, он разрешил рядовому Льюису Оглеви и другим солдатам «взять все, что нам понравится». Те с готовностью подчинились и забрали у плантатора кукурузу, мясо и другие продукты. Да и сами офицеры порой нарушали Кодекс. При этом контролировать поведение кавалеристов было особенно непросто. В апреле 1862 года пять всадников во главе с капитаном отправились в «неавторизованный» рейд в окрестностях станции Кэтлетт, Виргиния, где у них случилась перестрелка с кавалерией мятежников. Их командир, генерал Ирвин Макдауэлл, доложил об этом инциденте в Военное министерство США, однако неизвестно, имело ли это какие-то последствия. Некоторые офицеры полагали, что мирные жители окажутся великодушными. Так, генерал Сэмюэл Р. Кертис, нарушивший в 1861 году в Миссури предписания США, в феврале 1862 года выразил надежду, что белые жители Арканзаса милосердно «простят» его армии уничтожение съестных припасов, поскольку солдаты были по-настоящему голодны. Далее он не к месту добавил, что его людям следует соблюдать приказы[147].
Некоторым солдатам-янки было стыдно отбирать еду у гражданских. Рядовой Томас Эванс стал свидетелем того, как его товарищи, словно «оголодавшие волки», налетели на провизию, хранившуюся в холодной кладовой над ручьем: жадно пили молоко и растаскивали мясо и сливочное масло. Он увидел плачущих девушек, которым принадлежали эти продукты, и ему стало настолько стыдно, что он дал им немного денег из собственного кармана. Но куда больше было тех, кто полагал, что голод извиняет любое поведение. Осенью 1861 года, когда рядового Энсела Бемента перестали снабжать регулярным пайком, он пришел в ярость и совершил «свою первую кражу»: набрал на полях ферм Кентукки картофеля. Он не видел в этом ничего плохого и рассказал о своем поступке родителям. С точки зрения солдат, утолить голод было важнее всего. Рядовой Мозес Паркер писал, как они с друзьями в Виргинии «украли», зарезали и съели быка, потому что не получали достаточно еды. «Нам нужна была говядина, так что мы ее забрали», – объяснил он[148].
Иногда распределение еды происходило иначе: в начале войны солдат подкармливали мирные жители. В 1861 году в Кентукки сторонники федералов бесплатно давали еду представителям армии США. В 1862 году они приглашали офицеров-янки к себе домой. Совместный прием пищи всегда считался символом дружелюбия, и до войны это был ключевой элемент южного коммунализма. Офицеры высоко ценили этот жест, поскольку понимали, что за ним стоит. В Северной Каролине мятежников снабжали едой сторонники Конфедерации; в Виргинии они приглашали их к себе на обед, и солдаты тоже были очень благодарны за это. Аполитичные мирные жители давали еду обеим армиям – очевидно, в попытке хоть как-то умилостивить обе стороны конфликта[149].
Мирные жители, отличавшиеся бо́льшим прагматизмом и предпринимательской жилкой – или больше нуждавшиеся в деньгах, – предоставляли продукты за деньги. Начиная с 1861 года они подписывали контракты о поставке провианта для войск мятежников. Кроме того, они совершали оптовые сделки с агентами южной армии на общественных рынках. Это были официальные сделки, однако многие гражданские вступали с солдатами обеих армий в тайные отношения. Порой речь шла о сущих грошах: так, после захвата форта Генри в Теннесси группа солдат-янки купила у местного жителя несколько куриц за пятнадцать центов. Но такие сделки заключались сотнями, как со сторонниками Конфедерации, так и с юнионистами[150].
Теперь рассмотрим ситуацию в войсках Конфедерации. Иногда, как того требовали соответствующие уложения, южане соблюдали процедуру. Интенданты имели право забирать при необходимости у мирных жителей провиант, но при этом они должны были выдавать документы и платить за этот провиант по текущим рыночным ценам, вне зависимости от инфляции. В 1861 году офицеры, служившие вместе с бригадным генералом Феликсом Золликоффером, «по инструкции» выдали расписку за реквизицию бочек, изъятых на соляном производстве в Кентукки. Иногда процедуру соблюдали даже при реквизиции небольших объемов еды. В 1861 году некий офицер из стрелковой роты Куитмана выдал расписки за бекон, стоивший 30 долларов, жителю Арканзаса Ч. М. Каргиллу. Некоторые интенданты публиковали в газетах объявления, сообщавшие, что мирные жители имеют право обращаться с жалобами, а если им не удалось получить оплату на месте, они могли отправиться в Главное интендантское управление в Ричмонде. Там действительно можно было получить денежную компенсацию за реквизированные армией продукты, однако для этого требовались дубликаты всех бланков и жалобы удовлетворялись только через многие месяцы[151].
Однако конфедераты, как и янки, могли самостоятельно отбирать у местного населения еду. Они вели себя так, словно Юг был бесконечной кладовой, где в любой момент можно было раздобыть съестного. Летом 1861 года мятежники заняли Графтон, Виргиния, и конфисковали там все продукты – съели «все, что было в городе», как сказал один солдат-янки. В марте 1862 года отряд южан разорил небогатую ферму некоего мистера Бича, расположенную неподалеку от Гамбурга, Теннесси: они забрали всех лошадей, всю свинину, всю пшеницу, не оставив ни документов, ни компенсации, а после этого подожгли хранилище для кукурузы, чтобы спрятать следы своего отступления от войск неприятеля. В Клинтоне, Теннесси, офицер, известный как «старина Гамильтон», забрал у миссис Макаду всю ее кукурузу и домашнюю птицу, не выдав ей какой бы то ни было расписки и не выплатив компенсацию. Ее сын, мирный житель, пообещал, что постарается получить нужные документы. При случае солдаты забирали еду и у рабов, но, подобно своим противникам из армии Севера, они предпочитали грабить более обеспеченных белых[152].
С самого начала войны офицерам Юга едва удавалось контролировать своих людей. Летом 1861 года полковник Дэниэл Харви Хилл настрого запретил своим подчиненным отбирать провиант у дружественного местного населения, жившего в окрестностях Бетел-Черч, Виргиния, однако солдаты проигнорировали приказ и по-прежнему охотились на поросят на соседних фермах. Осенью того же года полковник Патрик Клеберн хотел показать жителям Кентукки, что мятежники – это их «друзья», однако он слишком поздно выяснил, что его возчики и солдаты отбирали у местных жителей еду, и пришел в ярость, поняв, что другие офицеры знали о грабежах, но даже не попытались прекратить их. Впрочем, и во время официальных экспедиций что-то могло пойти не
