настоящий роман мне рассказываете…
— Да, вы сами сказали… роман… Этот человек, судя по всему, был другом Санчо Лефевра… Его звали Бренос, Жорж Бре-нос…
На сей раз посреди площади остановилась она. Бренос. Имя, забытое на десятки лет, которого она не слышала больше ни от кого. Вот почему это имя, всплыв из небытия, причинило ей боль. Но она не могла дать этому имени лица, будто эти два слога «Бре-нос» ослепили ее внезапным светом.
— Вы так побледнели… вы, наверно, устали, мы слишком долго идем… и у меня такое чувство, что я докучаю вам этой историей…
— Нисколько… Мы можем где-нибудь присесть.
У нее немного закружилась голова, но сейчас было уже лучше. Имя Бренос было теперь для нее лишь все более слабым мерцанием, как свет маяка, когда удаляешься от берега.
Сколько лет сегодня этому Бреносу, если он еще жив? Сто? Ей хотелось задать ему вопрос, ведь, судя по его словам, он с ним встречался. «Возможно, грек или южноамериканец»… Она не помнила его лица, только черные, зачесанные назад волосы. И черные глаза.
Они сели рядом на террасе кафе «Розати».
— Нет… я никогда не слышала об этом Бреносе… Я никого не знала в Риме с таким именем…
Она лгала и злилась на себя за это. Почему бы не сказать ему правду? Да, этот человек теперь не имел для нее лица, но необычное звучание его имени кое о чем ей напоминало. Ей вдруг подумалось о двух молодых людях, девушке и юноше, чьи тела нашли в целости, coxpaнившимися в леднике, через пятьдесят лет после их смерти, возле деревни в Верхней Савойе, где она родилась. Воспоминания тоже вмерзли в лед, и хватило одного только имени «Бренос», чтобы они вышли наружу, хоть и припорошенные легким налетом времени. Так, ей не давал покоя вопрос, встретила ли она Бреноса до Санчо Лефевра, или это Санчо Лефевр познакомил ее с Бреносом. Ей казалось, что она впервые встретилась с обоими летом в «Гранд-отеле» в Ментон-Сен-Бернар, где тогда нашла работу. Во всяком случае, это Санчо Лефевр убедил ее покинуть «свою дыру», как он говорил, — он и сам это сделал несколько лет назад. И тем же летом она решила сменить имя. Но почему выбрала Ноэль?
Она помнила что-то вроде маленького замка в Солони — «замок Бреноса в Солони», часто повторял Санчо, как рефрен старой французской песенки, таким тоном, будто посмеивался над Бреносом, — в этом «замке» она провела тогда несколько недель с Санчо Лефевром и Бреносом.
— Вообще-то мне кажется, что вы сейчас пишете роман… уж очень вас интересуют эти люди со странными именами…
Она силилась говорить веселым тоном, но ей было не по себе. Впервые сегодня ее посетили эти воспоминания, как шантажист, когда вы уверены, что он давно потерял ваш след, а он однажды вечером тихонько стучится к вам в дверь.
— Да, вы правы… роман…
Он пожал плечами и улыбнулся ей.
— Я слышал об одной француженке, которая живет в Риме… Ей дали прозвище, когда-то давно… Альпийская пастушка… Вам это ничего не говорит?
— Нет.
— А что сподвигло вас поселиться в Риме насовсем?
— Случайность.
Другого слова она найти не могла. Она никогда не задавалась этим вопросом, но сейчас, вернувшись в прошлое из-за внезапно выплывших из тени имен, Санчо Лефевр, Бренос, спросила себя, как она жила в ту пору. И что же? Бегство попросту было тогда ее образом жизни. Сначала она бежала из мест, где родилась. Потом бежала от Сержа, для всех Санчо Лефевра, успев познакомиться с ним ближе и пожить вместе в Риме. Укрылась в Париже. Потом, когда Серж, для всех Санчо Лефевр, ее нашел, снова бежала с ним в Рим. А после его смерти осталась в этом городе, и это было окончательным бегством. Бегством без конца.
— Да, случайность. Только случайность…
В конце концов, у нее нет никаких причин доверяться ему. Для этого нужно было бы лучше его узнать.
— А вы скоро вернетесь в Париж?
— Не сразу.
— Будьте осторожны. Если слишком надолго задержаться в Риме, рискуешь остаться навсегда.
Разговор вернулся к безобидным темам, и она вздохнула с облегчением. Тени Санчо Лефевра и Бреноса рассеялись. Но очень скоро она вдруг ощутила неловкость. Почему он упомянул двух человек, которые оба были связаны с определенным временем в ее жизни — таким далеким, что она и думать о нем забыла? Фотография в альбоме среди сотен других, имя, произнесенное призраком однажды вечером в гомоне разговора, как эти такие расплывчатые детали могли привлечь его внимание? Наверно, она для него не совсем незнакомка, кто-то определенно говорил с ним о ней. Иначе как объяснить эти совпадения? Она решилась задать ему вопрос.
Она повернулась к нему. Он смотрел на площадь, церкви-близнецы и обелиск. Уже стемнело, кафе закрывалось. Однако им обоим казалось естественным оставаться здесь: но как долго? Они сидели радом, хотя на террасе кафе, казалось ей, сидят скорее лицом к лицу. Она видела его в профиль, и внезапно этот профиль ей кого-то напомнил. Она где-то слышала, что люди часто более узнаваемы в профиль, чем анфас, и на сей раз доверилась своей памяти. Рано или поздно она вспомнит, чей это профиль. И потом, было отчего-то волнительно сидеть рядом, словно они путешествовали в поезде или в автобусе.
— Где вы живете в Париже?
— Я всегда жил в Пятнадцатом округе.
Она спросила себя, не могла ли встречать его в ту пору, в компании высокого брюнета в куртке из вывернутой овчины и того, другого, который работал в компании грузоперевозок. Но она не помнила их имен. Да и было ли это в Пятнадцатом округе?
— Этот округ очень изменился…
— Полная противоположность Риму. Здесь никогда ничего не меняется. Эта площадь все та же испокон веков…
— Вам знаком Пятнадцатый округ?
Он смотрел ей в глаза со странной настойчивостью.
— Не думаю.
— Я мог бы составить вам список всего, что изменилось там за последние годы…
Не только профиль, но и взгляд тоже ей кого-то напоминал.
— Снесли все здания на набережной… и даже дансинг «Марина»…
Он пожал плечами и добавил тише, почти шепотом:
— И почту с окошком «До востребования» на улице Конвансьон…
Он улыбнулся. Можно было подумать, что он процитировал ей конец стихотворения, вроде того рефрена, который повторял Санчо Лефевр в прошлой жизни: «Замок Бреноса в Солони…»
И снова ей показалось, что она едет рядом с ним в купе поезда. Или, скорее, в автобусе.
