веселый хороший парень», которое могло последовать. К счастью, этого не произошло. Он также немного рассказал нам о том, что мы собираемся делать, и том, что христианство это религия человека. Эти несколько мгновений пения и размышлений были полным отрывом от военной реальности, беспокойства и дискомфорта, которыми все наслаждались. Мы закончили военно-морской молитвой:
«О Вечный Господь Бог, который один простирает небеса и правит бушующим морем
Кто соединил воды с границами, пока день и ночь не придут к концу.
Радуйся принять под твою всемогущую и всемилостивейшую защиту нас, слуг твоих и флот, в котором мы служим.
Сохрани нас от опасностей моря и воздуха, и насилия врага, чтобы могли быть защитой для нашей Самодержицы,
Леди Королевы Елизаветы и ее владений, и защитой для тех, кто проходит по морям в своих законных делах.
Чтобы жители нашего острова и Содружества могли жить в мире и покое, служить тебе, нашему Богу.
И чтобы могли мы вернуться в безопасности, дабы насладиться благословениями земли с плодами трудов и благодарным воспоминанием о твоих милостях,
Хвалить и прославлять Святое Имя Твое, через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.»
Эта молитва, казалось, подводила итог всему и давала мне ощущение «безвременья» нашего предприятия.
Мы, как и наши предшественники на протяжении сотен лет, обеспечивали безопасность тех, кто был вовлечен в их «законные дела». Красота языка, с его лаконичной краткостью и полной уместностью, была успокоением и утешением.
Позже я слышал об Уинне от нескольких человек, участвовавших в Фолклендской кампании. Он постоянно находился рядом с солдатами, изо всех сил стараясь отвлечь от суровой действительности, пытаясь пробудить более счастливые воспоминания о доме. Что бы он на самом деле не думал, он всегда казался веселым, но все же умел уловить настроение и присоединиться, рассуждая о военной стороне дела, а потом расспросить о вашей семье, чтобы немного растормошить. Одну из историй об Уинне рассказывали мне несколько морпехов из 40-го коммандо, которые были соседним подразделением для 45-го коммандо. Они увидели странную закутанную фигуру, которая бродила в темноте, крича и размахивая руками. (Должно быть, это было похоже на то жуткое киношное видение в «Сигнальщике»). Часовые, державшие оружие наготове, ждали когда странная фигура приблизиться.
— Зу-у-лу-у, Зу-у-лу-у, Зу-у-лу-у, кричало оно.
Они подняли по тревоге весь отряд, изготовивший оружие в своих окопах, и командир отряда двинулся вперед, чтобы выяснить, в чем дело. Когда фигура приблизилась, слова, которые уносил прочь ветер, стали яснее:
— Рота Зу-у-лу-у-у, где вы?.
Поэтому часовой крикнул фигуре:
— Стой, кто идет?
— О, хвала Господу, я кого-то нашел. Это всего лишь падре, и я забыл гребаный пароль.
С таким падре, как он, как мы можем не преуспеть?
Каждое утро, после завтрака, мы устраивались на барных стульях под прохладой потолочных воздуховодов и слушали Всемирную службу новостей Би-би-си. Казалось, что вся планета скатывается в насилие и напряженность, что угнетало. Любое незначительное развитие событий на Фолклендских переговорах обсуждалось с большим личным интересом. Чем скорее политики и дипломаты разберутся с этим, тем скорее мы все покинем «Сэра Персиваля» и вернемся домой.
11 апреля новости для нас в море вдохновляющими не были. Мистер Нотт, постановив что запретная зона вокруг Фолклендских островов будет введена в действие в ближайшие 24 часа, принимал американского странствующего дипломата Александра Хейга, у которого, как они говорили, были «конкретные идеи для обсуждения». Со всех сторон препоясывали свои чресла (иносказ. собирались в путь). Островитяне передали Оперативной группе пасхальное приветствие, адресованное адмиралу Вудворду и гласившее: «вперед, христианские солдаты». В ответ аргентинские захватчики конфисковали их рации. Генерал Галтьери заявил на митинге в Буэнос-Айресе, что Аргентина хочет мира, но если необходимо, будет воевать и ЕЭС объявила о полном запрете аргентинского импорта.
Единственной хорошей новостью для нас в море было то, что наши друзья с базы морской пехоты в Пуле, лейтенант Кейт Миллс и его отряд Королевской морской пехоты (и тринадцать гражданских с Южной Георгии) должны были быть репатриированы. Снайпер в Иерусалиме расстрелял паломников, вошедших в Купольную мечеть, ранив восьмерых и убив двоих, а Израиль наращивал свои силы на сирийской границе по мере нарастания напряженности на Ближнем Востоке. На «Сэре Персивале» нас уговаривали сократить потребление воды даже в течение ежедневного получасового периода. Некоторые отщепенцы, принимая душ, продолжали намыливаться. Перегруженный главный камбуз едва-едва справлялся с кормежкой голодных солдат, так что еда была не слишком вкусной. С водой, выключенной большую часть времени, было нелегко получить напитки, что в условиях тропической жары приводило к проблемам. Фляги с водой нужно было постоянно наполнять. Разрядке не способствовало и установленное одним особенно назойливым сержант-майором обязательное открывание банок при ежевечерней выдаче пива, по две банки на человека, которое задумывалось для того, чтобы никто не мог накапливать банки в течении нескольких вечеров и, потом, напиваться. Эта конкретная глупость была отвергнута довольно резко.
Мы уже находились в 120 милях к северу от Танжера. Было тепло, ни следа земли, никаких рыб или птиц. Теперь можно было разглядеть и другие корабли Оперативной группы, шедшие параллельно нам, но на большом расстоянии друг от друга. Корабли эскорта Королевского военно-морского флота использовали превосходство в скорости, чтобы обойти пасомое стадо, в то время как мы напрягались изо всех сил. Иногда по утрам мы просыпались совершенно одни, горизонт был пуст, как будто нас оставили позади, что немного тревожило.
Мы абсолютно ничего не знали о том, что нам придется делать. Но теперь мы направлялись не прямо к Фолклендам, а к острову Вознесения. Скорость нашей погрузки в Великобритании разбросала всех нас по флоту. Никто не знал, что было на борту, что было забыто и где что-нибудь находилось. Я ожидал, что со следующей флотилией нам доставят несколько предметов снаряжения, но понятия не имел, где и когда их забрать.
Дорога до острова Вознесения заняла десять дней больше, чем ожидалось. Мы не смогли оценить расстояния, связанные с этим и думали в терминах недели до Вознесения, а затем еще одной недели до полной зоны отчуждения (ПЗО).
Важность мировых новостей полностью затмевалась личными новостями из дома. Нам удалось доставить почту в Гибралтар вертолетом, когда мы пролетали мимо, но ничего не получили взамен. Нам сказали, что почта для нас накапливается на Вознесении, и мы отчаянно нуждались в ней. Когда мы подошли ближе, Билл Макрей был завален требованиями марок, поэтому он выдал по две марки на каждого, с чрезвычайно разумной инструкцией, чтобы в каждый конверт были
