Веснушка, отказываясь от протянутой половинки мандарина. – Думаю, что нам не стоит появляться вместе. Точнее, я в этом уверена на миллиард процентов.
– Почему? – небрежно любопытствую я.
– Потому что ты намного старше, а я для моих родителей все еще их маленькая девочка, – озвучивает Веснушка сомнительный аргумент.
– Мы скажем, что случайно встретились, – предлагаю я компромисс. Леся пренебрежительно фыркает, бракуя мою гениальную идею.
– Они не поверят.
– Ты за себя боишься или за меня? – смакуя сладкий фрукт, уточняю я.
– Не хочу проблем, – нервно дернув себя за косичку, признается Олеся. – Зачем нужны лишние вопросы, разговоры. Ты не знаешь, что ли, как это бывает? Мама начнет волноваться, отец спрашивать, насколько серьёзны твои намерения. Тебе оно надо?
– Может, мы друзья?
– Ага, а они с луны свалились. С такими, как ты, не дружат, Страйк, – звонко смеется Олеся. Ее тонкий стеб начинает меня понемногу подбешивать.
– Значит, я подожду в безопасном месте, пока ты освободишься, – пожимаю плечами, доедая последнюю сладкую дольку. Зря она отказалась. Мандарин очень даже съедобный.
– Я хотела остаться на ночь.
– У меня? – широко улыбаюсь я.
– У родителей, – Олеся смотрит на меня, словно я сказал какую-то дикую дичь.
– Ты шутишь? – я все еще не верю, но судя по выражению ее лица, она абсолютно серьезна. – Охренеть, Лесь. У меня нет слов.
– Я все-таки вызову такси, – вымученно бормочет Олеся и утыкается в свой телефон, явно вознамерившись заняться именно тем, что озвучила.
– Как хочешь, Веснушка, – отзываюсь равнодушно.
– Ну, я пойду? Не буду тебя задерживать, – она отстёгивает ремень, смущенно заглядывая мне в лицо.
– Иди. – мрачно киваю я.
Не возражаю, не отговариваю, не обещаю позвонить, не прошу ее мне написать. Смотрю, как она неуклюже выбирается из машины, расстроенная, несчастная, дико обиженная, и не чувствую ничего, кроме глухого раздражения. Цирк уехал, клоуны остались. Точнее, одна клоунесса… в зеленых кедах. А мне уже по барабану. Достала. Пусть катится, куда хочет. На такси, пешком, ползком – мне глубоко плевать. Лимит моего терпения исчерпан. Я отказываюсь понимать все ее шарады и заскоки. Она забавная, смешная, с чувством юмора, под одеждой полный порядок, секс у нас был классный, но на этом можно поставить точку. Будем считать, что наши тараканы не ужились. Бывает… С этой мыслью, я опускаю на глаза темные очки-авиаторы, завожу мотор и резко срываюсь с места, поднимая шинами облако пыли и оставляя позади нелепую девчонку с косичками.
В тот момент мне казалось, что наши с Веснушкой пути больше никогда не пересекутся. Не было ни сожаления, ни особой обиды, ни каких-либо претензий. Она такая, какая есть – словно с другой планеты, где обитают розовые единороги и отважные феи, способные одним взмахом волшебной палочки спасти сказочный мир. Моя реальность разительно отличается от той, в которой живет Олеся, и даже не в силу разницы в возрасте. Ей вполне комфортно в своем измерении, а я не хочу тратить свое время на то, чтобы вытащить Веснушку оттуда и открыть глаза на действительность. Олесе это не нужно, как и мне.
Эпизодическое помутнение закончилось.
Мне больше неинтересно.
Глава 6
Неделю спустя
Кравцов
– Мам, этого следовало ожидать. Я давно тебя предупреждал и предлагал переехать ко мне, – одной рукой обнимая за плечи рыдающую мать, второй протягиваю ей кружку с теплым чаем. Сейчас бы ей больше помог глоток коньяка, но она наотрез отказалась. Спиртное в моей семье категорически не приемлют, а вот предательство и распутство давно стало допустимой нормой.
– Куда? В твою съёмную квартиру? Ты один тут едва помещаешься, – всхлипывает мама, поднимая голову и окидывая взглядом небольшую комнату, соединённую с кухней. Есть еще спальня, но она совсем крошечная и вмещает в себя только кровать и гардеробный шкаф. – Это все твое упрямство и дурацкая гордость, Саш, – она неожиданно переводит стрелки на меня. – Сколько раз отец предлагал купить тебе квартиру в новостройке?
– Ты забываешь про условия, – прохладно напоминаю я. – Папа ничего просто так не делает. Квартиру он предлагал, как аванс, если я соглашусь работать в «Иштар». Ты правда хочешь, чтобы твой сын до конца жизни занимался пластикой женских половых губ и делал операции по уменьшению размеров влагалищ?
– Центр предлагает широкий спектр пластических процедур, – смутившись, отвечает мама. – Совсем необязательно делать то, что ты перечислил.
Сделав глубокий вдох, я уговариваю себя учесть ее тяжелое моральное состояние и не усугублять положение ненужными спорами.
– Я планирую построить себе карьеру в другом направлении, мам. Давай закроем этот вопрос. Я думал, что ты меня понимаешь и поддерживаешь, – без упрека говорю я. Встав с дивана, иду к барной стойке и под осуждающим взглядом матери наливаю в стакан виски. – У меня сегодня выходной, – зачем-то оправдываюсь, поднося стакан к губам.
– Я надеялась, что ты поедешь к отцу и поговоришь, – произносит подавленным голосом.
– О чем? – нахмурившись, я в некотором недоумении смотрю на мать. Стакан на всякий случай отставляю на столешницу, а сам усаживаюсь на высокий барный стул.
– Ты его единственный сын, – опухшие от слез глаза загораются лихорадочным блеском. – Он должен прислушаться к твоему мнению.
– Мам, отцу всегда было плевать на мое мнение, – возражаю я излишне резко, но зато честно. – Почему ты решила, что сейчас он сделает исключение? Даже если случится чудо, ситуация все равно уже не рассосется сама собой. Какой у Юльки срок?
– Двадцать недель, – с рыданием в голосе выдает мама. – У них девочка будет. Они уже и имя придумали. София… – закрыв лицо ладонями, она горько плачет, заставляя мое сердце сжиматься от жалости к ней и ненависти к отцу и его шлюхе.
– Ты же сама все понимаешь, – мягко говорю я. – Это должно было рано или поздно случиться. Пока ты закрывала глаза и притворялась идеальной понимающей женой, Юлька методично обрабатывала отца.
– Я думала, что это очередное увлечение, – хлюпая носом, сипло объясняет она свою пассивную позицию.
– Он три года ее содержит не скрываясь, водит по ресторанам, возит на моря. Я пытался его образумить, но это бесполезно.
– Он хочет развестись, – выдавливает мама и снова заливается слезами. – Притащил ее в наш дом. Они сейчас там… празднуют. Он меня выгнал.
– Урод, – мрачно рычу я, возвращаясь к матери на диван. Забрав кружку из ослабевших пальцев, крепко обнимаю ее, позволяя выплакаться на моем плече. – Я здесь только ночую, мам. Диван, на котором мы сидим, полностью в твоём распоряжении.
– Я не могу… не хочу быть тебе обузой.
– Фигню не городи, – отрезаю я, гладя ее по волосам. – К тому же это ненадолго. После развода купишь себе хорошую квартиру и еще останется на безбедную жизнь. За тридцать лет брака с этим озабоченным козлом ты заслужила внушительную моральную компенсацию. Помочь тебе с поиском адвоката? – услышав мой вопрос, она начинает рыдать еще сильнее. – Завтра же займусь. Ни о чем не беспокойся. Через пару месяцев ты поймешь, что отец сделал тебе подарок, избавив от своей тирании, – обещаю я. – Пусть Юлька теперь несет этот крест. Главное, чтобы вас развели до того, как он опомнится.
– Ты думаешь, что он опомнится? – затихнув, мама отстраняется и с щенячьей надеждой смотрит на меня. Я уверен, что опомнится и пожалеет обо всем. Любовница отца на два года младше меня, молодая, настырная, наглая и меркантильная до мозга костей. Выжав из богатого папика все, что можно, она кинет его стареть в одиночестве и переключится на идиота помоложе. Больше всего я боюсь, что, когда это случится, отец приползет к матери с повинной, и она примет его обратно.
Сглотнув скопившуюся горечь, я обреченно качаю головой:
– Тебе нужен хороший психолог, мам. В Сеченке есть отличные специалисты, занимающиеся частной практикой за стенами универа. Я попрошу, чтобы тебя записали.
К моему несказанному удивлению, она послушно кивает. Я с облегчением выдыхаю. Радоваться рано, но, по крайней мере, мама готова принять от меня помощь, а это уже прогресс
