солнце, сугробы торопились подтаять, а по улице Металлургов начинал течь грязный, но радостный ручей – знак скорого окончания надоевшей всем зимы.
Залитая солнцем Тула казалась свежей и выспавшейся, Васе даже захотелось остановить такси и немного пройтись по городу. Но выбирая, прогуляться или лишние полчаса поговорить с дядей, она, конечно же, решила ехать дальше.
Обошлась приоткрытым оконцем, из которого рвался в салон упругий, прохладный ветерок, ерошивший собранные в высокий хвост волосы. В приоткрытом окошке всё казалось ярче, чем через стекло: дома, магазинчики, прохожие, вышедшие погулять в это чудесное субботнее утро.
Такси повернуло с улицы Металлургов, избегая потихоньку собирающуюся впереди пробку, и Вася довольно вздохнула.
Ей не нравилось, когда приходилось ездить мимо действующего, но полуразрушенного храма, если она правильно помнила, Иоанна Златоуста.
Это было большое здание из выщербленного красного кирпича, побелевшего от времени. Здание окружали ржавые леса, над которыми висела выцветшая табличка о реставрации. Только высокие окна, продавленные купола над главным входом говорили о том, что это строение было обезглавленным в советское время храмом.
Васе всегда казалось, что величественное здание, о прошлом которого так вздыхал Дима, выглядит как-то зловеще. Словно что-то невидимое смотрело оттуда на город полными злобы глазами.
«Неудавшаяся Грёза? Или разыгравшееся воображение? А, впрочем, неважно…» – Вася откинулась на спинку сидения и зажмурилась, отсекая ресницами бьющие в глаза солнечные лучи.
…Покинув такси, Вася вошла в дом дяди и растерянно огляделась, отряхивая сапоги от снежной грязи: никто не вышел её встречать. Даже Персика не было. Холл встретил её тишиной и солоноватым древесным запахом, какой обычно бывает в натопленной бане. Наверное, так пахли деревянные панели, которыми были обиты стены.
Переобувшись в уже ставшие привычными серые тапки и кинув пуховик на пустую вешалку, Вася заглянула в гостиную: вдруг дядя ждал её там? Но в комнате не горел свет, зеленые диваны были пусты. Сквозь задернутые шторы пробивался одинокий солнечный луч, и в нём плясали пылинки.
Вася заглянула на кухню, куда один раз ходила с Соней, помогая ей заварить чай, но и там было пусто. Она вновь вышла в холл и поднялась по кованой лестнице на второй этаж, рассудив, что дядя, скорее всего, там.
На втором этаже Васю встретил ещё один просторный зал, из которого направо и налево вели высокие двери. На дальней стене в тонких серебристых рамках висели изящные карандашные наброски цветов и пейзажей.
Под ними висели другие рисунки – толстые абстрактные линии, наползающие друг на друга, грубо заштрихованные треугольники между ними. Эти рисунки казались тревожными и неприятными, словно тот, кто их рисовал, был безнадежно болен и знал об этом.
Одна из дверей была приоткрыта, и в проёме лежал Персик. Заметив Васю, он неуклюже поднялся и пошел к ней навстречу, повиливая хвостом и по-собачьи улыбаясь.
– Привет, Персик, – Вася наклонилась и провела рукой по безглазой голове собаки. Это было так странно…
«Я люблю собак. Но всё же собака-Грёза – это неправильно…»
Пёс радостно уфнул и лизнул ей руку. Вася улыбнулась и потрепала Персика по висящим ушам, поседевшим на кончиках.
«Дядя просто не смог тебя отпустить. Человека он смог бы, но… не тебя».
– Правда ведь, Персик? – спросила она.
Пёс-Грёза свесил язык набок. Вряд ли он что-то понимал. Да и не был он на самом деле той собакой, которую Сергей так любил и хотел вернуть после её смерти.
«Ты – лишь имитация собаки. Ты не Персик. Ведь Грёзы ничего не чувствуют».
Вася вздохнула, гулко похлопала пса по гулкому мохнатому боку и прошла мимо него в комнату. Позади Персик снова тяжело опустился на пол, положив голову на вытянутые лапы.
В комнате, куда вошла Вася, было светло и пахло книгами. Повсюду стояли большие шкафы из тёмного дерева со стеклянными дверцами, за которыми теснились пухлые книжные корешки. Посреди комнаты стояло несколько нежно-голубых пуфиков, мягких и бархатистых на вид.
Около большого стола, стоящего у окна, высился шкаф поменьше, с открытыми полками. Сергей что-то в нём искал.
Услышав шаги Васи, дядя поднял голову и радостно улыбнулся, поправляя очки.
– Привет, Васенька! Рад тебя видеть. – Он шагнул к ней, раскинув руки, и племянница с удовольствием обняла дядю, прижавшись щекой к его серому свитеру. Она вдохнула его запах и вдруг поняла, что Сергей пахнет Виктором. Всегда пах.
«Это запах любимчика», – подумала Вася. – «Он дольше всех знает Виктора, и дольше всех ему платит».
Тем временем Сергей выпустил Васю и шагнул к столу, включил нависшую над ним лампу на длинной, тонкой ножке.
– Я приготовил для тебя кое-что интересное, посмотри, – дядя взял в руки несколько толстых альбомов. Один из них он протягивал Васе, и она растерянно взяла его в руки и открыла на первой странице.
– О Боже… – Вася поднесла руку к губам. Её глаза округлились. – Это же…
– Да, – кивнул Сергей и придвинулся ближе, показал на одного из людей, изображенных на старой фотографии, вклеенной на страницу альбома. – Смотри, это их Творец, я думаю.
Вася огляделась и медленно опустилась в большое кожаное кресло на колесиках, стоящее у стола. Она не выпускала из рук альбом, её взгляд скользил по изображению, вычленяя отдельные детали.
Видимо, это была старая военная фотография. На ней были запечатлены солдаты – десяток молодых парней в военной форме, глядящих в камеру. Они сидели на земле и держали в руках миски и кружки – видимо, фотограф подошел к ним во время обеда. Один из парней устало улыбался.
У остальных не было лиц. Они были Грёзами. А вот этот, с худым, красивым лицом и глазами, в которых, несмотря на качество фотографии, можно было прочитать бесконечную грусть – был Творцом Грёз.
Вася прикусила губу, чувствуя, как по телу пробегает неприятная дрожь.
Сергей продолжал говорить:
– Фотография сорок первого года. Это к вопросу о том, как можно использовать наши способности. – Дядя принялся ходить по кабинету, взволнованно потирая руки. Его лицо выражало глубокую задумчивость. – Хотя не думаю, что парнишка хотел этого. У него на глазах просто умирали его друзья, а он пытался хоть как-то их вернуть…
Вася сглотнула.
«Грёзы были и раньше. Как я не задумывалась об этом? Мне казалось, самое плохое, что может случиться – глупая Соня с её шмотками. Но потерять близкого друга на войне… – Вася содрогнулась, подумав о Диме. – У тебя просто не останется выбора! Ты создашь из него Грёзу, хочешь того или нет!»
Она услышала странные звуки от дверей и посмотрела в ту сторону. Персик лежал, задрав четыре лапы
