— Я предупреждал вас, — сказал он спокойно. — Один раз вы меня уже ударили. Больше я вам этого не позволю.
— Не смейте смеяться надо мной!
— Помилуйте, миледи. Я и не думал над вами смеяться.
— Отпустите меня!
— Но мы поняли друг друга?
— Лорд Камерон, я абсолютно убеждена, что никогда не смогу понять вас!
— Возможно, вам следует все же попытаться.
— Я хочу подняться!
— Миледи, любое ваше желание для меня закон.
Он легко вскочил на ноги, но Аманда не обрела свободы, поскольку его руки не выпустили ее запястий.
Откинув голову назад, она подняла взгляд, готовая снова к борьбе. Прищурившись, Аманда заговорила так же спокойно, как и он, но в каждом слове звенел металл:
— Я требую, лорд Камерон, чтобы вы отпустили меня. Или вы воображаете, что я мечтаю навек остаться в ваших объятиях? Неужели мне остается только надеяться, что кто-нибудь еще, обрученный со мной, появится в беседке и спасет меня?
Он засмеялся открытым, искренним смехом. К ней вернулось странное чувство, вызвавшее ощущение теплой волны, охватившей тело. Ей вспомнились слова Женевьевы: «Самый привлекательный мужчина во всех колониях». И еще она отчетливо ощущала его руки на своем теле.
Сильные, со стальными мускулами. Крепкий, подвижный торс и твердые бедра плотно прижимались к ней. Дыхание Аманды невольно участилось, ей захотелось убежать.
— Миледи, — произнес он, — Вы не потеряли ни крупицы вашего аристократического высокомерия. А его у вас, насколько мне помнится, было в избытке еще в раннем детстве..
— Вы были очень грубым подростком, а теперь стали очень грубым мужчиной, лорд Камерон. Вы не только изменник, вы еще и обыкновенный мужлан!
— На эту тему, миледи, вам следовало бы высказываться с величайшей осторожностью.
— Ваши действия…
— Я не изменник, а человек убеждений. Но разве мужлан, миледи? Неужели я должен был стоять смирно и ждать, пока вы своими острыми коготками располосуете мне лицо? Вам ведь этого хотелось, не так ли? Пустить мне кровь, миледи?
— Вы глубоко заблуждаетесь. Я никому не желаю зла.
Он все еще крепко прижимал ее к себе. Его пальцы уверенно охватывали ее запястья, а губы были так близко от губ Аманды, что его дыхание обжигало. Кружево рубашки и атлас сюртука касались ее полуобнаженной груди.
— Тэрритон — глупец!
— Как вы смеете его судить!
— Человек, готовый променять такую редкую красоту на презренный металл, и есть глупец.
— Но кто дал вам право судить его?
— Ах да! Он же не собирался совсем вас бросить. Он хотел — заполучить и любовь, и деньги.
Она снова попыталась ударить его. Смеясь, Эрик силой усадил ее на скамейку.
— Осторожнее, миледи! Я отчаянно стараюсь не быть мужланом, но очень трудно вести себя по-рыцарски, когда вы столь решительно настроены причинить мне боль.
— Это вы причиняете мне боль, — парировала она. Прижатая к его бедру, Аманда находилась в весьма двусмысленном положении. Он все еще удерживал ее руки, и хотя постарался ослабить хватку, не приходилось сомневаться, что она по-прежнему оставалась его пленницей.
— Прошу прощения. Как я уже говорил, мое единственное намерение состоит в том, чтобы выполнять ваши пожелания.
— О, вы лжете!
— Но это не так, миледи!
— Я никогда, никогда не выйду за вас, так что можете не стараться выполнять мои желания.
— Что ж, я повержен, — шутливо посетовал Эрик. Но ни малейшей подавленности в его поведении не было заметно. Наоборот, он, казалось, забавлялся от души. Все осталось по-прежнему. Он все так же считал себя взрослым, хозяином мира, а Аманду — ребенком, забравшимся поиграть в его владения.
— Я закричу, — шепотом пригрозила она.
— Кричите, — согласился он.
Кричать она не стала. Лишь нежно выдохнула навстречу его губам, прильнувшим к ее рту. Он не колебался, от него исходили уверенность и сила Он не предлагал нежности, он не просил, а требовал Его язык мягко, но одновременно напористо, с чувственным бесстыдством проник меж ее губ Она ощущала его дыхание его запах, сокровенная мужская сущность словно вливалась в нее Ей удалось наконец вы освободить руку, но вместо того, чтобы оттолкнуть Эрика, та опустилась на лацкан его сюртука Аманду била дрожь Ей следовало бы бороться за свою жизнь, но, заключенная в его объятия, она не находила сил чтобы рвануться прочь. Его поцелуй был похож на вторжение на нежное насилие над ее ртом, но он был столь сладостен, что девушка, не в силах противостоять, полностью отдалась своим ощущениям На глаза навернулись слезы, ей вдруг стало ясно, что волшебная ночь закончилась Ушла невинность, беспечность Она полюбила, поверила мужчине, поверила в любовь А ею пренебрегли И затем она обнаружила, что может отзываться на прикосновения, чувствовать, испытывать гнев и презрение к другому мужчине и в то же время жаждать его поцелуя, поцелуя врага.
Наконец, задыхаясь от ужаса, она высвободилась Пальцы вспорхнули к губам, руки стыдливо прикрыли грудь.
— Довольно! — потребовала она, поднялась и отошла.
Как же она их ненавидит, его и Роберта «Никогда-никогда больше не полюблю!» — поклялась себе мысленно Аманда и в особенности этого человека, наблюдающего сейчас за ней с явным любопытством в глазах. Его дыхание не сбилось, он не дрожал и не волновался Слава Богу, что он хотя бы перестал насмехаться над ней, судя по тому, что взгляд его стал жестким и суровым.
— Хватит! — все еще дрожа, повторила она — Воистину вы не лучше его!
— Нет, я все-таки лучше, — мягко ответил он — По крайней мере я могу предложить вам честный брак, а он — нет.
— Брак?!
— Да, брак! Своего рода юридический договор Она пропустила издевку мимо ушей — Вы мятежник, мошенник, лесной бродяга! И не подумаю всерьез относиться к вашему предложению Напрасно вы считаете, что запугали меня в Бостоне Он засмеялся — Ваш отец воспринял мое предложение очень серьезно Что же до моих чувств, то я очарован вами Она покраснела и опустила глаза — Вы ничем не лучше Роберта Вами движет похоть Она уловила едва заметную улыбку на его лице — Похоть? Это ваше определение, миледи, хотя признаю, в нем содержится некоторая доля истины Но мне видится нечто большее Сердце, которое бьется по-новому, глаза, готовые бросить вызов хоть самому дьяволу.
— И дьявол — это вы? Ведь у вас именно такая репутация, лорд Камерон!
— Я не дьявол, сударыня Просто мужчина, обуреваемый желаниями Аманда отодвинулась еще дальше, крепче обхватив себя руками Неужели его договор с отцом на самом деле правда? Весь высший свет Виргинии, по крайней мере их круг, был единодушно настроен против лорда Камерона Хотя Камерон-Холл был великолепным поместьем, и к тому же Эрик Камерон владел бесчисленными плантациями хлопка и табака, а его родословная брала начало где-то на границе нынешнего тысячелетия, разлад мятежно! о лорда с обществом становился все сильнее, по мере того как он отдалялся от своего сословия и все ближе сходился с бунтовщиками — Я не верю вам, — повторила она шепотом, но уже более спокойно — Мой отец не мог, просто не мог дать согласия на этот брак!
