тебя, мою любимую, и усадил к себе на колени, крепко обнял и прижался головой к твоей мягкой волнующей груди.
— Что?.. Что случилось? — от удивления ты начала заикаться.
Твоя нежная рука опустилась на мою голову, поглаживая и лаская мочку уха, расправляя пряди волос. Как же я это люблю!..
— Скажи…
— Я вдруг подумал, что будет, если ты уйдёшь?
Ты слегка улыбнулась, хихикнула, прижав к губам свой маленький кулачок:
— Почему я должна уйти?
— Не знаю… Я очень этого боюсь. Я не смогу жить без тебя!..
— Ну почему ты опять говоришь об этом? Никуда я не уйду.
— Правда?
Ты кивнула, улыбнулась и поцеловала меня в губы. Думаешь, что этим успокоишь? Но сердце моё бьётся всё так же быстро, словно пытается убежать от меня. Тоже. Новая беспокойная мысль внезапно вырвалась наружу:
— Давай договоримся, если вдруг мы когда-нибудь по какой-то причине расстанемся, то никогда не забудем друг о друге?
— Что ты там бормочешь? Почему мы должны расстаться? Что за навязчивая идея? Чушь какая, — ты недовольно фыркнула и отстранилась.
— Не чушь. Пообещай мне.
Мой твёрдый взгляд повлиял на тебя. Твоё лицо, наконец, сделалось серьёзным:
— Хорошо, обещаю. Доволен?
— Ещё нет…
— Ну что ещё? — ты разозлилась и даже сложила на груди руки.
— Нужен какой-то символ.
— Зачем любви символ? Мы любим друг друга, нам это не нужно.
— Чтобы не забыть.
— Что не забыть? — ты рассмеялась, чем обидела меня.
— Что мы любим друг друга.
— Не понимаю как можно такое забыть, — ты отмахнулась от меня рукой. — Ты что хочешь его заколдовать? — и рассмеялась.
— А я похож на мага? — мне вдруг тоже стало весело.
— Опять глупости какие-то говоришь, хотя такой умный!
— Ну…
Не успел я ничего толком ответить, как ты уже встала, обежала стол и вытянула ящик. Достала из ящика нашу копилку в форме ёжика.
— Зачем она тебе?
— Ты же сам говорил о символе.
— И что? — я, серьёзно, ничего не понимал.
Ты потрясла копилку над ухом:
— Кажется, там есть несколько монет?
Вынула пробку на пузике ёжика, на стол высыпались серебряные монетки. Ты взяла одну и протянула мне:
— Эта подойдёт на роль символа? — и улыбнулась мне.
— Да, — не глядя на монетку, а вглядываясь в твои серо-голубые глаза, быстро согласился я, обхватил твою руку и зажал в свои ладони. И поцеловал.
— Тогда договорились, — кажется, для тебя это всего лишь шутка?
Потом ты освободила свою руку, подкинула монетку в воздух и вернула её обратно, в копилку. То же самое сделала с остальными монетами. И закрыла ёжика пробкой.
Когда мы вернулись в спальню, было уже за полночь. Хоть я и закрыл глаза, но долго не мог заснуть, никак не получалось успокоиться.
— Ты всё ещё думаешь об этом? — тихо спросила ты.
Но я ничего не ответил. Я боялся, что открою глаза, а тебя рядом нет, что это лишь сон. Тогда ты прошептала мне на ухо:
— Я тебя люблю.
Сердце забилось с новой силой. Я открыл глаза.
Глава 17. Кто ты?
Серые хмурые облака неторопливо ползут по чёрному небу. Острые макушки елей еле заметно раскачиваются из стороны в сторону. Где я? Почему мне так холодно? Всё тело ломит… Справа мрачнеет слабый свет…
С трудом, но я смог приподняться и опереться локтями о землю. Почему я лежу на земле? Чёрт, будто кирпичом по голове вмазали. На лбу нащупал пухлую шишку. Поднёс руку к глазам. На пальцах застыла кровь. И давно я здесь лежу? Взглянул на часы — десять. Ни фига непонятно день сейчас или ночь? Нужно встать.
Упёршись ладонями о холодную рыхлую землю, я упал на колени. Что-то кольнуло в груди. Я потянулся рукой и не смог нащупать верхние пуговицы на жилетке, внутренний карман оторван. Голова снова закружилась, в глазах стало ещё темнее, чем в этом мрачном лесу. И я рухнул на землю. А когда очнулся, смог рассмотреть побитую машину прямо перед собой. И кто это сделал? Я аккуратно вожу.
Не обращая внимание на боль во всех частях тела, я медленно побрёл к машине, помогая рукой передвинуть правую ногу. Двери были распахнуты и мне не пришлось тратить силы на лишние действия. Я заглянул в салон. Окровавленные подушки безопасности на месте водителя и пассажира заставили меня задуматься. Кто был со мной и где сейчас этот человек?
В голову будто кольнули сразу тысячу острых игл. Вспоминай, вспоминай… Помню голос, нежный тихий голос звал меня. Она звала. Но кто она? Чёрт, да что со мной? Я крепко сжал лицо пальцами, но такая ерунда никогда не помогала. Нужно выбираться отсюда.
Я шёл, наверное, уже не один час по следам, оставленным машиной на земле, голых побитых стволах деревьев, сломанным веткам, поломанным кустарникам и битому стеклу, хрустящему под моими ногами. Ноги подкашиваются, отказываются идти, но останавливаться нельзя. Иначе, я могу умереть. Но куда мне идти?
Когда, наконец, вышел из леса, огляделся по сторонам. Вверх на холм ползти слишком трудно для меня сейчас. Да и зачем? Пойду вниз. И я побрёл вдоль дороги по холму. Справа от меня, далеко внизу, беспокойно плескались волны, грозно ударялись о колючие скальные выступы, вспенивались и шипели. Не могу я вертеть головой, слишком больно. И я сосредоточился на нескончаемой извилистой дороге впереди.
Ничего не освещало мой путь, но глаза уже привыкли к темноте и я просто шёл. С трудом добрёл до какой-то халупы, облокотился о дверь, постучал, но никто не вышел. Сил не осталось и я скатился вниз на землю. Почему здесь так темно? Этот вопрос не покидал моё сознание, пока я не отключился.
Кто-то легонько придерживает мне голову. Не могу открыть глаза, рассмотреть этого человека. К губам прислонилось что-то холодное, стеклянное. Стакан? Я жадно опустошил его:
— Ещё… — голос мой срывается.
Хочу ещё что-то сказать, но не получается связать слова в осмысленное предложение.
— Медленнее, спокойно, никто не отнимет, — успокаивал меня тихий женский голос.
Может быть это она, та потерянная пассажирка? Чуть-чуть приоткрыл глаза, присмотрелся, схватил её за руку, но не сильно. Она быстро вырвалась и встала:
— Чего тебе ещё? Итак, за тобой ухаживаю, а ты меня ещё и за руки хватаешь!
— Кто ты?
— Ну вот, опять, — в её голосе послышались едкие нотки. — Твой любимый вопрос в последнее время, — она почему-то засмеялась. — А ты не узнаёшь меня? Посмотри получше.
Я попытался это сделать, но всё равно никак не мог узнать её.
— Ладно, не мучайся, — она недовольно отмахнулась
