иногда я не мог встать с постели. Мой друг Ярон, столяр, соорудил мне специальный обруч, который водружался надо мной, и на него клали одеяло так, чтобы не касалось тела. Я лежал, ужасно мучился, тело переставало дышать, кожа сходила с меня лентами, я просто брал ее и снимал. Весь был покрыт нарывами, лимфа сочилась из всех пор, короче, менял всю кожу…
И вот в один из таких периодов мы гуляли с РАБАШем по парку. Я сумел встать с кровати, страдал, конечно, от одежды, которая меня касалась. Но встал, потому что не мог не пойти. Это было зимой, на мое счастье дул холодный ветер, зимний, пронзительный, я шел нараспашку, расстегнутый, подставляя всего себя ветру. И мне хотелось, чтобы он был еще холоднее, еще больше обжигал. Шел с закрытыми глазами, иногда открывал их, проверяя, где РАБАШ… И вдруг вижу, он остановился и на меня смотрит.
И я спрашиваю его, через боль огромную – я еле-еле мог открыть рот, словно обмазанный смолой, я спрашиваю РАБАШа: «Ну, что же будет, Ребе?! Что будет?!»
И тогда он делает ко мне шаг, хватает меня за руку, и с такой огромной болью говорит: «Пусть страдает! Пусть!» Это он о теле говорит. И тыкает в себя пальцем, словно щиплет себя до боли. И глаза у него при этом горят даже какой-то радостью: «Михаэль, ты не представляешь, сколько ты выигрываешь!..»
Хозяин над телом
Он так жил. С младенчества был воспитан относиться к своему телу, как к постороннему. Поэтому и указывал на него, и говорил: «Пусть страдает!» Оно! Говоря о теле, говорил об эгоизме всегда. Наслаждался от того, что топтал это свое эго.
Это не было каким-то видом мазохизма, потому что вместе с этим он был слит со свойством отдачи. Тело было для него, как придаток к душе, отделенный от нее напрочь. Он был хозяином тела и души, управляя обоими – эгоизмом тела и высшей целью души, как двумя линиями. Он строил третью линию на их соединении. И в этом видел самого себя. Так должен жить человек, постигающий высшую реальность. Человек, который находится в постоянной атаке. Он был таким. Он атаковал все время. И это все происходило на моих глазах в Тверии.
Атаки на мир
В Тверии мы учились по 8-10 часов. Это были 8-10 часов молитвы. Мы изучали 16-ю часть из «Учения десяти сфирот», «Врата намерений», письма Бааль Сулама и, конечно, статьи из «Шамати».
Это то, что практически не изучалось со всеми на уроках. Только в последние годы РАБАШ решил пройти это в группе. Кроме того, мы читали «Тайный свиток», который каббалисты писали очень скрыто, только для себя или же для тех, кто понимал. Об этом я пока не могу рассказать.
РАБАШ брал эти тексты и объяснял их мне. Он выбирал именно те части, которые близки к душе, самые близкие к нам корни. Он их чувствовал. Ему было важно, чтобы я услышал, и не только услышал. Он пр омывал меня этими текстами. Отрезанные от всего мира, без телефонов, посторонних разговоров, мы сидели друг напротив друга, и я пытался не упустить ни слова.
Он говорил, по привычке раскачивая головой, закрыв глаза, и вдруг замирал, долго молчал.
Что он слышал? О чем думал? Иногда мне казалось, что он разговаривает с Бааль Суламом, слышит его. Наверное, так оно и было.
Вечером мы выходили с ним гулять.
Шли, не торопясь, обычно он держал меня под руку, так шли. Мимо витрин, кафе, ресторанчиков, спускались к озеру, иногда говорили, иногда шли молча, он думал, я курил, всегда чувствовал себя так, словно боюсь помешать ему. Возвращались, я стелил постель, ставил ему воду на столик, укладывал его. Он обязательно перед сном должен был прочитать что-то из «Шамати», он читал, выключал свет и тут же засыпал.
Чтобы утром начать новую атаку.
Мы могли прорваться
Но однажды и группа получила возможность атаковать. Это было в Суккот[48].
Мы, вся группа, выложились, готовясь к празднику. Построили сукку по особо строгим правилам РАБАШа. Он проверил все досконально, прощупал каждый стык и остался доволен. Она была вся сделана из дерева, без единого железного гвоздя, с особо плотной крышей[49], которая парила над стенами сукки и почти не пропускала свет.
Мы еле держались на ногах от усталости, но была атмосфера праздника, подъема, какого не было прежде.
В этот праздник РАБАШ давал особые объяснения на уроке, возможно потому, что мы могли больше воспринять. Он был как никогда эмоционален, не скупился на объяснения, он подводил нас к атаке.
– Мы выходим сейчас из дома, – говорил он. – Мы закрываем за собой дверь в эгоизм. Мы не вернемся больше туда.
Мы слушали его, затаив дыхание, мы шли за ним.
– Это – первое исправление, сокращение на свой эгоизм, без этого нет продвижения. Мы переходим в сукку, мы готовы все время жить во временном жилище, в постоянных изменениях, в заботе об экране. Вот он, над нами, наш общий экран, мы все время под ним! И тогда это настоящий праздник! Подняться над своими желаниями, уподобиться отдаче, Творцу, жить, словно паря в воздухе.
Мы были возбуждены, мы жили в предощущении, что вот-вот что-то произойдет. Что-то такое, к чему мы шли всю жизнь.
Но проходили дни. мы понимали, что-то не срабатывает.
На пятый день Суккота, я даже помню, что это было – где-то около 11 утра, мы шли вдоль берега моря, я не выдержал, остановился и спросил РАБАШа:
– Чего нам не хватает?! Чего?! Ведь все так хотят, все в таком напряжении, мы всю неделю вместе, мы не выходим из сукки, и Вы даете такие уроки! Чего же нам не хватает для прорыва?!
И он почувствовал, что это не только мой вопрос, а всех нас, и ответил:
– Не хватает атаки! Атаки! Мы выйдем, если соединимся.
И пошел вперед.
А вечером дал незабываемый урок. О том, что, только соединившись, народ вышел из Египта. Только соединившись, смог вскричать к Творцу. Только соединившись, пересек Конечное море, бросился в неведомое. И только соединившись, смог стать народом у горы Синай, приняв условие Творца, – либо вы соединяетесь,
