так далее, так далее.
Когда я закончила, лицо его не стало мягче. Я объяснила ему механизм передачи денег электронным путём на их счёт, он всё молчал, а потом вдруг резко встал и заговорил.
— Я свяжусь с вами, как только всё выясню. И про вашу компанию, и про вас, и про ваши деньги, мошенники чёртовы!
У меня, наверное, вытянулось лицо. Я не верила своим ушам. Человек так себя вёл, будто знал о чём-то!
— Пошла вон, спонсор! — заорал он. — Деньги отмывать ваши грязные в детском доме! Скоты!
Я вскочила из-за стола, схватив папку и сумочку. Он вылетел в приёмную за мной.
Не помню, как оказалась на улице, бежала, куда глаза глядят. Я совсем забыла, что Стас обещал ждать меня на следующем перекрёстке в машине.
Я остановилась только, когда ногу сильно подвернула. Тут же рядом со мной затормозила машина — это был Стас.
— Что случилось? Садись, Аглая! — прокричал он. Я оббежала машину и села рядом с ним на переднее сиденье.
Сев, я мгновенно расплакалась и долго не могла ничего произнести. Он остановил машину и повернулся ко мне. Меня всю трясло, косметика размазалась по лицу. Еле-еле он выдавил из меня то, что произошло.
— И что ты так расстроилась?
— У меня… не получилось. Я не могу, — рыдала я.
— Это не ты не можешь, это его предупредили, ты разве не поняла?
Я притихла, испуганно глядя в него.
— Как?
— Очень просто. Теперь ты видишь, что мне никому доверять нельзя.
Я смотрела на него во все глаза.
— Это меня подставили, да? Специально, — прошептала я, и опять слёзы потекли по лицу. — Ну почему именно сегодня! Стас, почему?
— Ты тут ни при чём. Кому-то не нравится, что мы часть денег жертвуем на благотворительность. Но это — правило нашего клуба.
— Нет, это меня подставили… Неужели, — я прикусила язык, чтобы не проболтаться, обещала же себе ничего не говорить о своём празднике, а так хотелось поделиться…
Он не принял во внимание мою последнюю фразу, мы поехали обратно домой.
— Теперь тебе нельзя некоторое время высовываться, чтобы не пошли слухи о мошенниках. Уляжется, тогда. Месяца через три — четыре. — Казалось, в его голосе не было ни капли правды, потому что он для себя уже решил — нельзя подвергать опасности меня или кого-то ещё. Или что я не справлюсь, что было ещё неприятнее. Я же для него была готова на всё.
— Может, я вообще тебе не понадоблюсь, тебя из-за меня подставили. Кто-то захотел мне сильно насолить.
Он посмотрел на меня и опять отвернулся к дороге.
— С чего ты взяла?
— Но ведь такого раньше не было.
Стас молчал, я горько усмехнулась.
Остальной путь мы ехали молча. Он был явно зол. Весь остаток дня я была у себя в комнате, лежала на кровати и тупо смотрела в голубизну неба. Сегодня было ярко, солнечно. И одиноко.
Мой день рождения.
Мама всегда в детстве разрешала мне приглашать к себе друзей, было так весело, интересно. А сегодня, в день моего восемнадцатилетия, я не справилась с заданием, не оправдала надежды Стаса.
Мне было так плохо, а он даже ничего не сказал, просто вышел с озабоченностью в глазах из машины. Я плакала, но теперь устала.
Когда стемнело, я спустилась в столовую, взяла у девчонок — гувернанток (они жили в большой комнате возле кухни и столовой) бутылку красного вина и пошла в сад. Я ещё отчётливо помнила, как мне было плохо первого мая, поэтому хотела сделать себе ещё хуже.
Это был чёрный день и чёрные мысли. Села на лавочку и пила вино прямо с горла. Притом, что я сегодня ничего не ела, оно ударило мне в голову мгновенно. Я опёрлась о спинку лавочки, сняла кроссовки и поджала ноги под себя.
Выпила я немного, но голова сделалась чугунной.
По аллее кто-то шёл. Я даже не подняла головы с колен, мне было всё равно. Сели рядом со мной. Заговорил голос Стаса.
— Я ищу тебя везде, а ты тут пьянствуешь.
— Отмечаю сразу два события, — буркнула я в колени.
— Какие же?
— Мой провал и мой же день рождения.
Он некоторое время молчал, видимо, от удивления.
— Серьёзно? Почему же ты сразу не сказала?
Я повернула голову к нему.
— Зачем? Кроме меня — это никому не надо.
— Зря ты так, мы же с тобой одна команда, помнишь?
— Несостоявшаяся, — усмехнулась я.
— Это не твоя вина, я выясню — чья. Не переживай. Сколько тебе стукнуло, лучше скажи?
— Восемнадцать.
— А, ну да. Совершеннолетие. Теперь всё можно, — улыбнулся он.
— А зачем? — спросила я.
— Ну, так, как первого числа, лучше не надо, если ты не хочешь.
Разговор переходил в интересное русло.
— А как надо? — осмелела я.
— Как хочешь, — туманно, вкрадчиво произнёс он, глядя прямо на меня.
— А если не можешь? — спросила я, тоже глядя ему в глаза.
— Тогда подожди немного и сможешь, — ответил он смело, беря бутылку вина, стоящую рядом со мной.
— Пойдём отмечать, здесь закуски нет.
— А может, здесь посидим? Без закуски?
— Ты думаешь?
— Я хочу, — коротко ответила я.
Он пожал плечами и глотнул из бутылки вина.
— Как хочешь — твой день рождения.
Я взяла у него бутылку из рук и тоже сделала два глотка.
— Давай выпьем за то, чтобы ты всегда оставалась такой же юной и красивой, как сейчас, — вдруг сказал он.
Я не смогла даже ничего сказать в ответ, так он меня удивил.
— Спасибо, — запоздало опомнилась я.
— В красивое время года ты родилась, весна, тепло. Вот я — зимой.
— Когда?
— 11 февраля.
— Надо запомнить.
— Я тебе напомню, не переживай, — весело сказал он.
Мы ещё раз сделали по глотку и замолчали.
— Стас, я нравлюсь тебе? — неожиданно даже для себя спросила я. Знала, что если задумаюсь хоть на секунду, то никогда не скажу этого.
— Конечно, ты хорошая, умная девчонка, незаменимый человек, ты же знаешь, — быстро сказал он.
Я спрашивала его, имея в виде другое, думала, он поймёт, но не понял. Или сделал вид.
Я сникла. Больше я никогда не решусь спросить такое.
Мы ещё долго сидели, долго говорили, но я чувствовала, что сегодня ночью опять не усну.
Весь вечер он провёл со мной, мне было интересно с ним, хорошо, но он не воспринимал меня, как женщину. Друга — да, но не женщину. От этого было горько.
Потом он проводил меня до двери комнаты, а я, когда легла в постель, не смогла долго сомкнуть глаз.
