А чье сердце увлечется вслед гнусностей их и мерзостей их, поведение тех обращу на их голову.
Иезекииль, 11: 21 Как ураганы сотрясают огромную махину нашей суши, разбивают и дробят камни, так злоба и зависть властей предержащих колеблют империи. Похоже, всем великим природным катаклизмам предшествуют грозы! Неужели волнения, сотрясающие наш мир, зависят от содрогания земного шара, на поверхности коего проживаем мы в наших государствах? Есть ли сходство между стихией и миром людей? Обязательно ли электрический удар, поражающий одних, разит и других? Наши сомнения оскорбительны для Божества, ибо они предполагают существование двух могущественных сил; к счастью, человек, наделенный властью самим Создателем, не способен представить себе сей чудовищный разрыв единой и всеобщей связи.
Так разве Тот, Кто все соединяет, Кто определяет все побуждения наши, не является Тем, Кого мы полагаем самым дорогим, самым почитаемым, к Кому мы питаем все те восторженные чувства, кои Он вложил в нас?
Так как нам предстоит рассказать о многочисленных бедствиях, мы обязаны убедить читателя, что и карает нас, и дарует нам процветание одна и та же рука. В урочное время Творец, ежедневно погружая нас во мрак, доказывает, что в мире, Им управляемом, полезно все; небесная же гармония напоминает нам о Его непреходимом величии.
При дворе прорастали зерна ненависти, вскоре будет вбит клин между герцогами Бургундским и Орлеанским. Орлеан не скрывал своей ревности к герцогу, чья власть день ото дня становилась все прочнее. Даже королева, разделявшая чувства своего любовника, не могла подорвать доверие к принцу, обладавшему огромными богатствами и постоянно окруженному своими сторонниками. Не секрет: богатство всегда притягивает к себе людей.
Раздоры среди окружавших короля принцев порождали противоречивые указы, в результате чего возникало неподчинение, с одной стороны, и непонимание — с другой. Дурное правление печалило приверженцев добра, ибо победы, одержанные почитателями зла, сулили людям неисчислимые беды.
Государство оказалось на грани распада, ибо никто не заботился о его сохранении. Вельможи воевали друг с другом, а возмущенный народ одинаково ненавидел их всех; со всех сторон сыпались доносы, в ход пошли яды, а тех, кто вставал на пути у сильных мира сего, карал меч закона.
Сторонники герцога Бургундского неустанно напоминали всем о признаниях монахов-шарлатанов, и, хотя сам герцог был причастен к гонениям на своих противников, а также и к мошенническому присвоению денег, в причинении вреда королю его не обвинял никто. А так как несчастного Карла продолжали жалеть и любой, заподозренный в злоумышлении против монарха, порождал всеобщий гнев, то естественно, что герцог Орлеанский, продолжавший вместе с королевой вести себя крайне непристойно, вызывал наибольшие нарекания.
Всеобщая продажность способствовала падению нравов; современники уверяют, что большей распущенности никому из них видеть не доводилось.
Алчностью герцог Орлеанский ничуть не отличался от своего дяди, а потому королева всегда старалась устроить так, чтобы часть конфискованного имущества непременно попала к Орлеану; по указке Изабеллы конфискации проводились только у состоятельных людей, поводов же для грабежа ей было не занимать. Она подстрекала к мятежу против короля графа Перигорского, в результате чего этот богатейший вельможа лишился состояния: оно отошло к герцогу Орлеанскому. В эти плачевные и жестокие времена сторонники каждой из партий добивались уничтожения своих противников главным образом для того, чтобы воспользоваться их имуществом, а безумный государь принимал сторону тех, кому удавалось окончательно заморочить его бедную голову.
Постепенно королеве и герцогу Орлеанскому удалось восстановить к себе доверие, и только герцог Бургундский по-прежнему относился к ним с подозрением. Орлеан обладал талантом со всеми поддерживать дружеские отношения. Любезность и простота в общении завоевали ему сердца парижан. Королева посоветовала ему воспользоваться моментом и попросить ввести его в Совет, управлявший государством. К этому времени герцогу уже исполнилось двадцать восемь лет, и отказ по причине крайней молодости ему не грозил; действительно, желание его удовлетворили. Взяв в руки рычаги власти, он первым делом приказал маршалу Бусико снять осаду с Авиньона, в стенах которого заперся Папа Бенедикт XIII; тем самым он снискал расположение главы Церкви. При дворе, склонном скорее к суевериям, нежели к истинному благочестию, покровительство Папы значительно повысило авторитет Орлеана, оправдав тем самым его поступок. К несчастью, суеверие, не имеющее ничего общего с чистым чувством благочестия, лишь извращает культ. Как известно, у Бенедикта имелся конкурент и поддержка, оказанная Папе двором Карла вкупе с братом монарха, давала ему определенное превосходство над соперником, но, как мы уже говорили, получая помощь от нечестивцев, Папа сам невольно присоединялся к сообществу, нуждавшемуся в снисходительности.
Союз Орлеана с Папой не устраивал герцога Бургундского, и его ненависть к сопернику возрастала не по дням, а по часам. И вскоре герцог отважится на ужасное преступление, о котором мы поведаем вам во всех подробностях.
В последние годы уходящего века рухнул один из столпов, поддерживавших честолюбивые амбиции Изабеллы. Трусливый Ричард, трепетавший перед собственным народом, достойный презрения из-за своих слабостей, а еще более по причине жестокости, проявленной к своим дядьям, не справился с заговорщиками, выступившими против него, и в результате на трон Англии взошел герцог Херефорд.
Ричарда сначала заключили в Тауэр, а потом убили. Имеется множество версий трагической гибели Ричарда, немало написано и про тех, кто ей способствовал, но эти события относятся к истории Англии, и мы, не желая делать ошибочные выводы и опасаясь оклеветать кого-нибудь ненароком, не станем излагать ее.
Наше внимание привлекли слухи, согласно которым герцог Бретонский способствовал узурпации власти герцогом Херефордом. Действовал ли он по указке Изабеллы или соблюдал исключительно свои интересы? Вскоре мы об этом расскажем, ибо хотим, чтобы читатели наши в очередной раз убедились в мошенничестве и безмерном властолюбии известной ему государыни, подчинившей всю свою жизнь служению преступным страстям.
Когда королева поняла, что король Ричард, ненавидимый всеми англичанами, не в состоянии оправдать ни одной из ее надежд, его свадьба с Изабеллой, старшей дочерью Карла VI, уже состоялась. Старания Изабеллы сделать Ричарда достойным двух корон оказались напрасны: даже собственная корона была для него слишком тяжела. Королева перешла в стан врагов Ричарда и, возможно, более чем кто-либо способствовала его гибели. В ту пору, когда герцог Ланкастерский еще именовался герцогом Херефордом, она встретилась с ним в Париже, где они обсудили шансы заговорщиков, мечтавших сбросить с трона ее зятя, не соответствовавшего ее представлениям о короле. Во время встречи с Херефордом она поведала ему о недостатках Ричарда, изрядно их преувеличив. Мы собственными глазами видели приговор, вынесенный этому несчастному государю, — в нем стоят те же слова, что произнесла Изабелла во время встречи с герцогом Херефордом:
