с чего бы ему таковым не быть?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Думаю, я решил, что все, чему меня учили в школе — это библиотекарская ложь.
— Не все, — сказал Каз. — Серьезные отличия между учением Библиотекарей и реальной историей начинаются лишь около пяти веков назад — как раз при жизни Библиодена. — Он умолк, потирая лицо. — Правда, насчет этого места они, я так понимаю, и правда солгали. По их словам оно вроде бы уничтожено.
Я кивнул.
— Римлянами или вроде того.
— Абсолютный вымысел, — заявил Каз. — Библиотека переросла свое исходное местоположение, поэтому Хранители переместили ее сюда. Полагаю, они хотели найти место, где можно было вырыть сколь угодно большую яму. В крупном городе сложновато отыскать свободное пространство, куда бы уместились все написанные книги.
— Все книги?
— Само собой, — ответил Каз. — В этом и суть Александрийской библиотеки. Здесь хранятся все письменные знания.
Происходящее неожиданно стало обретать смысл.
— Так вот зачем сюда пришел мой отец, а следом и дедушка Смедри! Разве не понятно! Теперь мой отец может читать тексты на Забытом Языке; у него тоже есть пара Линз Переводчика, выплавленных из Песков Рашида.
— Ну да, — согласился Каз. — И что с того?
— Ну вот он и пришел сюда, — сказал я, глядя на теряющуюся в темноте лестницу. — Он пришел за знаниями. Книгами на Забытом Языке. Здесь он мог их изучать, мог узнать то, что знали люди древности — инкарны.
Австралия и Каз обменялись взглядами.
— Это… скажем так, маловероятно, Алькатрас, — заметила Австралия.
— Почему же?
— Хранители собирают знания, — объяснил Каз, — он очень неохотно ими делятся. Они, конечно, позволят тебе прочитать одну из книг, но возьмут за это чудовищную плату.
Я почувствовал холодок.
— Какую еще плату?
— Твою душу, — ответила Австралия. — Ты можешь прочитать одну книгу, а затем станешь одним из них и будешь до скончания веков прислуживать в библиотеке.
«Ну здорово», — подумал я, бросая взгляд на Каза. Мой низкорослый дядя, похоже, был чем-то обеспокоен.
— В чем дело? — спросил я.
— Я знаю твоего отца, Эл. Мы вместе выросли — он как-никак мой брат.
— И?
— Он Смедри до мозга костей. Прямо как твой дедушка. А мы склонны бросаться очертя голову в любую авантюру. Мчаться навстречу опасности, тайком проникать в библиотеки или…
— Читать книги, которые будут стоить тебе души?
Каз отвернулся.
— Сомневаюсь, что он бы поступил настолько глупо. Нужные знания он бы, конечно, получил, но ни воспользоваться, ни поделиться ими бы уже не смог. Даже Аттика не стал бы питать такой жадности до ответов.
Эта реплика поднимала новый вопрос. Если он пришел туда не за книгой, то за чем же тогда?
Спустя несколько секунд вернулись Драулин и Бастилия. Вы, наверное, уже обратили внимание на один немаловажный факт. Попробуйте найти имя Драулин в своем любимом поисковике. Результатов будет не так уж много, да и те, что есть, скорее всего, окажутся просто опечатками, а уж никак не названиями тюрем. (Впрочем, два из них связаны друг с другом в том смысле, что заодно с ними слишком уж часто упоминают меня самого.) Так или иначе, тюрьмы под названием Драулин не существует. Зато есть тюрьма, названная в честь Бастилии.
(Последний пассаж насчет имен — это намек. Так что потом не говорите, будто я вас не предупреждал.)
— Периметр проверен, — сообщила Драулин. — Охраны нет.
— Их и не бывает, — заметил Каз, снова переводя взгляд на ступеньки. — Я был здесь с полдюжины раз — в основном когда терялся — правда, внутрь ни разу не входил. Хранители не стерегут это место. В этом попросту нет нужды — любой, кто попытается украсть хотя бы одну книгу, автоматически лишится души, и неважно, знает ли он о местных правилах.
Я вздрогнул.
— Нам стоит разбить здесь лагерь, — предложила Драулин, глядя на восходящее Солнце. — Большинство из нас так и не поспали этой ночью, а в библиотеку лучше спускаться с ясной головой.
— Идея, пожалуй, неплохая, — с зевком согласился Каз. — Плюс мы точно не знаем, нужно ли нам вообще входить внутрь. Эл, ты говорил, что здесь был мой отец. Он спускался по лестнице?
— Не знаю, — ответил. — Точно сказать не могу.
— Попробуй еще раз воспользоваться Линзами, — посоветовала Австралия, сопроводив свои слова ободряющим кивком; этот жест, похоже, был одним из ее любимых.
На мне до сих пор были надеты Линзы Курьера; я снова попытался связаться с дедушкой. Но в ответ получил лишь низкочастотное жужжание и что-то вроде подрагивающей дымки перед глазами.
— Пытаюсь, — сказал я. — Но получается только какая-то размытая пелена. Кто-нибудь знает, что это означает?
Я взглянул на Австралию. Кузина пожала плечами — для Окулятора она явно знала не так уж много. Правда, сам я тоже был Окулятором и знал еще меньше, так что судить об этом мне было сложно.
— Меня даже не спрашивай, — открестился Каз. — Меня эта способность, к счастью, обошла стороной.
Я посмотрел на Бастилию.
— Не смотрите на нее, — сказала Драулин. — Бастилия — оруженосец Кристаллии, а не Окулятор.
Я встретился взглядом с Бастилией. Она, в свою очередь, мельком посмотрела на мать.
— Я приказываю ей ответить, — велел я.
— Это означает, что где-то есть источник помех, — быстро ответила Бастилия. — Линзы Курьера капризны, и их можно заблокировать при помощи некоторых видов стекла. Готова поспорить, что в библиотеке есть меры предосторожности, которые не дают посетителям просто взять книгу и — пока их душа еще при них — прочитать ее содержимое тому, кто прослушивает их при помощи Линз.
— Спасибо, Бастилия, — поблагодарил я. — Знаешь, времени от времени ты бываешь весьма полезной.
Она улыбнулась, но затем снова приняла чопорный вид, заметив на себе недовольный взгляд матери.
— Так мы будем разбивать лагерь? — спросил Каз.
Я вдруг понял, что все смотрят на меня.
— Эм, ну да.
Кивнув, Драулин подошла к похожему на папоротник растению и принялась срезать листья, чтобы сделать из них укрытие. Начинало теплеть, хотя в этом, как я понимаю, не было ничего удивительного — ведь мы как-никак оказались в Египте.
Я подошел к Австралии, чтобы помочь ей перебрать сумки в поисках провизии. В желудке забурчало; последним, что я ел, были лежалые чипсы в аэропорту.
— Итак, — сказал я. — Получается, ты Окулятор?
Ее лицо залилось краской.
— Ну, не то, чтобы очень хороший, сам понимаешь. Я до сих пор не могу понять, как должны работать эти самые Линзы.
Я фыркнул в ответ.
— Как и я.
От моих слов она как будто смутилась еще сильнее.
— В чем дело? — спросил я.
Она улыбнулась в своей задорной манере.
