class="p">Бабье лето, парк Кузьминки
В воскресенье для разминки
Я пошёл гулять в Кузьминки.
Доложу вам без заминки,
Там чудесные картинки,
Там осенние новинки,
В золотых коврах тропинки.
Утопают в них ботинки.
Кумачом горят рябинки,
Дуб желтеет и осинки.
В хвойной чаще – паутинки,
На пруду – утят пушинки,
Небо ясно – ни дождинки.
Грусть приятна – ни слезинки.
Бабье лето, парк Кузьминки.
Вечер на Москве реке
Московский вечер – вдохновенный ткач.
Основой для картины – август синий.
Попробуй от восторга не заплачь
В плену алмазных россыпей и линий.
Струит река живое полотно,
Горят и вьются золотые нити.
В узоре тонком каждое окно,
И фонари, и звёзды – посмотрите!
Дорожку в небо выткала Луна.
Бегу по ней навстречу детской сказке.
И снова жизнь гармонии полна,
И в сердце через край любви и ласки.
Женский день
Мороз крепчал в начале марта.
Да только нас не проведёшь —
Зимы и этой бита карта!
Об этом в садике галдёж
Ведут синицы с воробьями.
К обеду редкая капель,
Как слёзы старой белой дамы,
Стекает с крыши. Верь не верь,
Весна пришла, грядёт и лето.
Всему начало – Женский день!
И песня лучшая не спета,
И пить не лень, и петь не лень!
Душа вылазит из берлоги.
Так будет вечно, вновь и вновь.
Да сгинут старые тревоги!
Да будет новая любовь!
Когда Москва под бой своих курантов…
Когда Москва под бой своих курантов
Восторженно встречала новый век
И про уход убогого «гаранта»
Узнал с надеждой русский человек,
Когда весь мир мифическим драконом
Из шкуры старой с воплем выползал
И небосвод то красным, то зелёным,
То радугою сочной полыхал,
Герой Чечни – армейский мой товарищ —
Огням и взрывам праздничным не рад.
– Тут не хватает танков и пожарищ, —
Сказал угрюмо, как-то невпопад.
Ё-моё!
Отстеснялся я своё,
Отбоялся я своё.
Вот теперь пишу стихи,
Молча слушаю «Хи-хи!».
Слыша «пение» моё,
Бабы судят: «Ё-моё!
Хороши его стихи.
Не моги сказать «Хи-хи!»
Но поэту, ё-моё,
Скажем мнение своё —
Нам любовной чепухи
Больше надобно в стихи.
Понимаешь, ё-моё,
Мы же всё-таки бабьё,
Нам любовные стихи,
Как французские духи.
Возбуждать нас, ё-моё,
Должно пение твоё».
Голограмма
Стандартный лист весь в кляксах, в дугах
Испорчен, в дело не годится,
Но с удовольствием подруга
В него, как в зеркало, глядится.
Твердит, что в кляксах, в многоточье
Того негодного листа
Увидит каждый, кто захочет,
Изображение креста.
– Он в круглой нише, весь воздушный.
Пришельца из далеких мест
Увидит ученик послушный —
Чудесный крест, ажурный крест.
Гляжу на лист – нельзя прилежней,
Но вижу то же, что и прежде.
Лишь только кляксы, дуги, точки
На грязном маленьком листочке…
Иль я больной, иль у подруги
Не так поставлены глаза?
Мои болят, мои в испуге,
В моих отчаянья слеза.
Она свихнулась, не иначе,
Кричит: «Попристальней гляди,
Лист ближе, дальше отведи.
Не видишь? Ненормальный значит!
Вглядись, вот здесь, он есть! Он есть!
Чудесный крест, ажурный крест,
Весь в утонченных изразцах
И с «пауками» на концах».
Таращусь, не хочу обидеть…
И вдруг… Вот это чудеса!
Листок, как будто небеса,
Разверзся! Это нужно видеть.
Ажурный крест, раздвинув лист,
Как люстра в воздухе повис.
Весь в утонченных изразцах
И с «пауками» на концах.
Прекрасен он! А были точки
На грязном, маленьком листочке.
Мне объяснили, что компьютер
Те кляксы, точки наносил.
Не зря я нос с прицелом путал,
Не зря глаза свои косил.
Я позавидовал машине
И вот теперь стихи пишу.
Я буквы, точки, запятые
В своем блокноте вывожу.
На грязь, читатель, не сердись,
Рискни, попристальней вглядись…
Спасибо, Лена! Ай да Лена!
Я убедился, есть он, есть!
Чудесный крест, нездешний крест!
Как-то предстоит умереть?
Как-то предстоит умереть?
Явиться ли женщина-смерть
Страшной бабкой с острой косой
Или юной девой босой?
И отправится душа на тот свет.
И не будет там ни горя, ни бед.
А всего скорее – не так,
Кто поверит в эти сказки, чудак!
Вот устал, и сердце выключит свет.
Ничего такого тут нет.
Превратятся в пыль и мозг, и скелет.
Ничего тут необычного нет.
И не будешь ты нигде никогда!
Пусть подольше длится дней череда!
Еще играю в эти игры
Еще играю в эти игры,
Свой воз безропотно везу,
И мне финансовые тигры
Дают на хлеб и колбасу.
Еще горбачусь за десятку,
Пашу, забыв покой и сон.
За четвертак спляшу вприсядку
И пуп сорву за миллион.
Иду витрин роскошных мимо,
Рука сжимается в кулак.
А на душе, как в древнем Риме,
Хрипит затравлено Спартак.
Что делать бедному Ивану?
Сбежать в тайгу, в туман, в разврат.
Иль, может, я себе достану
На всякий случай автомат…
Ведь зубы скалят злые тигры,
И раздевают подлецы,
Пока играю в эти игры,
С концами сходятся концы.
У нулевого километра
Автомобильное кольцо
Как ров у замка, как траншея.
Москва похожа на яйцо
С иглой Бессмертного Кощея.
Не Кремль по центру, не собор —
По центру доллар, он – диктатор…
Москва похожа на прибор,
Она гудит, как трансформатор.
И не дороги – провода.
А может хуже – метастазы.
Повсюду тянется беда,
Ползёт зелёная зараза.
Москва – ловушка для сердец.
Попасть сюда, что кануть в Лету.
Нет, не начало, а конец —
У нулевого километра.
8 марта
Весны приближенье в Москве угадай-ка!
Этаж небоскрёба не лес, не лужайка.
Но точная есть у нас марта примета —
Цветущая Нина, нарядная Света.
Фаины, Марины, Ирины, Наташи —
Мимозы, фиалки, подснежники наши,
Танюши, Любаши, Надюши, Катюши —
Сирени, черёмухи, яблони, груши!
Ликуйте, сияйте, нас, грешных, любите,
Целуйте, ласкайте, сердца наши жгите,
О принцах мечтайте, как феи, порхайте,
Тревоги не знайте, заботы не знайте,
Печали забудьте, шампанское пейте,
Весеннюю радость в сердца наши лейте!
Мы любим, мы ваши, сдаёмся, владейте!
Запросите меня
Считают проценты машинки,
И звезды, и трассы ракет.
Но нет в их «глазах» ни слезинки,
Ни горя, ни радости нет.
Мой мозг – совершенный компьютер,
Он может любить
