проверочных занятиях по мотору курсант Крапивин — один из тех двух ребят, которых Тимур встретил на водокачке у Крыжановского, — получил «неуд». В перерыве он упавшим голосом безрадостно промолвил:
— Сколько ни зубрил, а в голове каша.
— А ты не зубри, — сказал Тимур, выходивший с ним рядом.
— Как же иначе можно запомнить все эти винтики-болтики, шатуны и кривошипы? Только и запомнил, что мотор М-11 имеет сто десять лошадиных сил. Все остальное — туман.
Тимур улыбнулся:
— Ты ж уверял — каша.
— Ну да, каша и туман, — совсем скис Крапивин.
— Не зубрить, а понять надо, что к чему… Как Рыжов сегодня отвечал, слышал?
— Ему — что! Рыжий монтер, с электромоторами дело имел. А я колхозник, хлебороб. Про лошадиные силы как-то сразу запомнил. Можно сказать, лошадиную силу на практике изведал. А вот весь мотор в целом..!
— Точка! — прервал его Тимур. — В целом, если честно говорить, не только ты, но и многие другие еще не осилили. В том числе и я. — И неожиданно предложил: — Хочешь, вместе будем изучать?
— О чем спрашиваешь, Тимур! Как юный пионер — всегда готов!
— Вот и договорились. А теперь мрачные мысли в сторону. Очередной час физо, а это значит — и купание в море!
2
В часы самоподготовки Тимур увлек Крапивина в моторный класс соседней эскадрильи. На удивленный вопрос товарища, к чему идти в гости, когда есть свой такой же класс, ответил:
— Такой же, да не совсем.
— И мотор М-11 в разрезе есть?
— Как говорится, и вдоль и поперек разрезан. Одним словом, не класс, а моторный музей.
— И правда — музей! — шепнул Крапивин, когда они вошли в заставленный механизмами и увешанный плакатами класс.
В ближайшем углу на специальных подставках возвышались два мотора незнакомой конструкции. На табличках тушью каллиграфически написано: «Учебная база школы начиналась с двух моторов — «Седлей-Пума» и М-5». Вдоль стены на полках аккуратно расставлены поврежденные части разных авиационных моторов. Общая табличка гласила: «Характерные дефекты деталей моторов», а под каждым экспонатом — подробное описание дефекта и причины его возникновения. У одного металлического обломка несколько курсантов о чем-то увлеченно спорили.
— Теперь видишь разницу? — спросил Тимур.
— Еще бы! Смотри, а вот и он, М-11, разрезанный, со всеми его пятью цилиндрами!
В класс шумно ввалилась большая группа курсантов, и Крапивин забеспокоился:
— Пошли, у них, видать, дополнительные занятия.
Их заметил Безродных и поприветствовал издали. Когда же они собрались уходить, быстро подошел к ним:
— Оставайтесь на консультацию, сам Васильев-Соколов, создатель этого класса, проводить будет, разжует и в рот все положит.
Не успели разместиться, вошел подтянутый, загорелый, причесанный на пробор пожилой человек в форме военного инженера 1 ранга. Пристраиваясь рядом с Тимуром, Безродных шепнул:
— Он самый, наш моторный кудесник.
— Встать, смирно! — скомандовал старшина.
— Вольно, вольно… Садитесь и приступим к делу, — махнул рукой Васильев-Соколов. — Время — деньги, говорят американцы. Время — знания, должны сказать мы.
Консультация началась. Курсанты задавали вопросы, а Васильев-Соколов, подходя то к схемам, то к моделям, то к отдельным деталям мотора, не только сам объяснял, но и вовлекал в разговор курсантов. Слушая их, он вглядывался в молодые, пытливые лица и вдруг, заметив двух новичков, шагнул к задним столам:
— А вы, товарищи курсанты, из какого подразделения?
Тимур и Крапивин встали.
— Курсант Фрунзе и курсант Крапивин, — за двоих ответил Тимур. — Товарищ военинженер, разрешите нам поприсутствовать на вашей консультации… Мы из отряда капитана Осмакова.
— Что ж, не возражаю, можете присутствовать.
Консультация продолжалась, и Тимур тоже горячо включился в общий разговор, стал задавать вопросы.
Возвращаясь в эскадрилью, он восхищался:
— Действительно кудесник! Не только разжевал и в рот положил, но и проглотить помог. А у тебя как, — спросил он у Крапивина, — прояснилось?
— Даже не верится. Почти полное прояснение! Вот если бы я так мог, как ты.
— Что именно?
— Так свободно говорить, задавать вопросы начальству.
— Чего ж молчал? Не понимаешь — спрашивай.
— Легко сказать — спрашивай… — вздохнул Крапивин.
…Так шли день за днем. Преподаватели пристально рассматривали, оценивали и определяли знания, способности и радение каждого курсанта. Инструктора готовили свои группы к первому полету. Тщательно готовил своих ребят и лейтенант Коршунов. С нетерпением ожидали полетов и курсанты.
И день этот настал. Он был ясен, светел и безоблачен от зенита до горизонта. Курсанты выжидательно смотрели на своего инструктора. И Коршунов не без торжественности объявил:
— Итак, основы пилотирования каждым из вас усвоены. Сегодня вы сделаете первый шаг в небо. С кого начнем?.. Полагаю, справедливо будет — со старшины. Курсант Фрунзе, в кабину. Остальным оставаться в квадрате.
Вслед за инструктором Тимур стал на плоскость самолета и занял свою, заднюю кабину. Быстро пристегнулся ремнями, осмотрел приборную доску.
— К запуску! — скомандовал Коршунов.
— Есть, к запуску! — ответил техник Пашков и с профессиональной лихостью дернул за пропеллер.
Лопасть винта качнулась, мотор чихнул и равномерно заработал. Курсант-стартер в синем комбинезоне махнул флажком — разрешил взлет. Мотор взревел, и самолет побежал, быстро набирая скорость. Струя ветра разбилась о прозрачный козырек передней кабины, скользнула по бортам фюзеляжа. Тимура прижало к спинке сиденья, и он завороженно уставился на приборную доску, перевел взгляд на ручку управления и педали. Они осмысленно шевелились, словно их передвигал человек-невидимка; но Тимур уже знал, что никакого чуда в том не было — управлял самолетом инструктор, а в курсантской кабине его действия дублировались системой спаренного управления.
— Наблюдайте, — вывел его из мимолетного оцепенения голос лейтенанта.
Глянул на капот. Самолет набирал высоту, и земли почти не было видно — закрывали крылья. Когда же инструктор перешел в горизонтальный полет, обзор расширился. Слева открылось море с затерявшимся в сплошной просини белым брусочком теплохода.
На прозрачном козырьке прикреплено зеркальце, и Коршунов, поглядывая в него, следил за курсантом.
— Не задерживайте взгляда на одном предмете. Наблюдая за положением самолета в пространстве, одновременно следите за указателями скорости и высоты.
«Понял», — сказал себе Тимур, ибо ответить инструктору он не мог. «Ухо», к которому подсоединялась переговорная трубка, имелось лишь у курсанта — слушай и выполняй указания своего наставника!
Взглянул на приборную доску: высота 400 метров, стрелка указателя скорости почти неподвижна — инструктор строго выдерживает заданный режим. Перенес взгляд за борт. Вдоль берега топографическим макетом вытянулся авиагородок: в пятнистой зелени белели кубики домов начсостава, здания казарм, столовой, учебного корпуса, штаба и военторга… А вот и водонапорная башня. Из домика рядом вышел крохотный человечек, и Тимур только сейчас остро осознал, что он в воздухе. Захотелось сложить ладони рупором и крикнуть: «Товарищ Крыжановский,
