друг от друга.
— Слушай меня, слушай внимательно, сука, — прошептал он. — Теперь я тут главный. Мой дом, мои правила. Если тебе что-то не нравится, можешь валить нахер. Но пока ты здесь, ты делаешь именно то, что я говорю, иначе, богом клянусь, я тебя выпотрошу нахуй. Ты — моя, сука, не забывай, блядь, об этом.
Он искоса посмотрел на неё, затем поднял свободную руку и очень нежно погладил её по щеке.
В этот момент мне искренне захотелось кого-нибудь убить.
Матрона плюнула ему в лицо. Мальчики шумно охнули все разом.
Мак улыбнулся.
— Уведите её, парни, — сказал он. — Найдите место понадёжнее и заприте эту тёлочку. Уверен, мы найдём ей применение.
— Сэр? — подал голос Пьюг, усомнившись на мгновение.
— Да, капрал? — В голосе Мака безошибочно читалась угроза.
— Ничего, сэр.
— Хорошо, тогда, приступайте.
Мальчики увели Матрону в сторону школы.
Бейтс так и не пошевелился.
Мак подошёл к статуе, сделанной Хаммондом и пихнул её ногой. Она покачнулась и упала в окровавленный снег. Ещё одна провальная попытка добиться порядочности и сострадания, нарисованная красным на белом.
Глава шестая
Военный трибунал над мистером Бейтсом начался на следующее утро.
Присутствовало большинство офицеров, включая меня, на инвалидной коляске, мы сидели по правую руку от Мака. Отсутствовали лишь Грин и Уайли, они тренировались с мальчишками. Мак, с огромным синяком на левой щеке, на который он старался не обращать внимания, занял своё место. Мы были для мистера Бейтса судьями и жюри присяжных.
Бейтс сидел напротив нас со связанными руками. Он был сильно шокирован и с момента вчерашней стрельбы не произнёс ни слова.
Не думаю, что когда-нибудь чувствовал себя более беспомощно, чем тогда. Официально я считался одним из трёх самых могущественных людей в школе, но это было представление, придуманное Маком, и мы все знали, чего от нас ждут. Выйди я из строя, вступи в противостояние с Маком, и я, без сомнений, разделю с Бейтсом его судьбу, какой бы они ни была. Это была кульминация стремления Мака к власти, и нам пришлось её сертифицировать, несмотря ни на что. От этого зависели наши жизни.
— Полковник Майкл Бейтс, вы представлены перед судом по обвинению в убийстве.
Мак даже заговорил хриплым голосом, притворяясь судьёй Верховного суда. Строго говоря, не совсем «заговорил», скорее «снова заговорил».
Бейтс в ответ пробормотал нечто невнятное.
— Говорите, полковник, — произнёс Мак.
Бейтс взглянул на него. Глубина отчаяния в его глазах ощущалась буквально физически.
— Я сказал, простите, — пробормотал он.
Мак хмыкнул.
— Боюсь, прощения здесь будет недостаточно. Вас обвиняют в совершении особо тяжкого преступления, и вы должны ответить за него перед судом.
— Мне так жаль, — вновь прошептал он, его голова поникла, а плечи начали трястись. Он принялся хныкать.
Мак не пошевелился.
— Правильно ли я понимаю, полковник, вы отдаёте себя на милость суда?
Однако единственный звук, который издал Бейтс, был низкий хриплый стон.
— В таком случае, мы должны удалиться для обсуждения вердикта.
Едва Мак поднялся, Бейтс поднял взгляд и заговорил.
— Всё, чего я хотел — это помочь, — промямлил он.
— Что ж, я думал…
— Всё, чего я хотел, — перебил его Бейтс, — это приглядывать за ними. Оберегать их, защищать, заботиться о них, вот, чего я всегда хотел. Но это всегда так тяжело. Им никогда не понять, что я делал, им никогда не понять, что всё это делалось во имя добра. Никогда не понять. Ни за что не понять.
Он заговорил громче, всё более страстно начал делиться с нами своими решениями и поражениями.
— Знаете, каково это — пытаться помочь кому-то, кто не желает помощи? Знаете? Убеждать их, что вы знаете лучше? Это невозможно. Но это была моя работа, мой долг, я не мог просто так сдаться, правда, ведь? Я хотел, чтобы они увидели. Я должен был их сберечь. «Вооружимся», — сказал я. «Школа будет в безопасности», — сказал я. «Убежище», — сказал я. Но они бы мне не поверили. Не стали бы делать по-моему. Они бросили мне вызов, всегда бросали мне вызов. Подрывать, отменять, извращать и игнорировать. Всё, чего я хотел, чего я всегда хотел — это стать героем, их героем.
Мак начал хихикать. Человек перед ним разваливается на куски, а этот больной ублюдок считает, что это смешно.
— И я, ведь больше никогда им не стану? — Бейтс вновь посмотрел на Мака, неожиданно ясными и сосредоточенными глазами. — Потому что ты меня убьёшь, да, Мак?
Мак встретился с ним взглядом, но ничего не сказал.
— Ну, да, разумеется, убьёшь. Ты подбираешься к этому с самого своего появления здесь. Просто, выжидаешь, ждёшь, пока я ошибусь. Что ж, молодец. Молодец. У тебя, ведь, легко всё получилось, да? Я ошибался на каждом шагу, и ты просто позволил мне погружаться в дерьмо всё глубже и глубже, пока не настал час сделать свой ход. А теперь у тебя свои лакеи, оружие, армия. Но, что ты намерен со всем этим делать? В чём цель твоей власти? У тебя есть какая-нибудь цель, или делаешь это всё, просто так, просто, потому, что можешь? Тебе плевать на всех этих пацанов, плевать на их благополучие и безопасность. Ты просто хочешь их контролировать. Ну, и вот. Снова моя вина. Моя вина.
Он набрал воздуха в грудь и сумел остановить слёзы, которые сопровождали эту его небольшую речь. Он поднял связанные руки, вытер рукавом глаза и нос, сел прямо и уставился перед собой, пытаясь собрать последние остатки достоинства.
— Прежде чем ты огласишь приговор, я бы хотел высказать последнюю просьбу. — Он перевёл взгляд на меня. — Не знаю, зачем ты связался с этой тварью, Киган, я наблюдал за тобой, и считаю, ты выше всего этого. — «Ну, бля, отлично. Взял и раскрыл меня, зачем?». — Я хочу, чтобы кое-что для меня сделал, если сможешь.
— Что же? — Я старался говорить спокойно и равнодушно. Нельзя позволить Маку понять, что я всё это ненавижу.
— Я хочу, чтобы ты нашёл моих сыновей и рассказал им о произошедшем.
— Что? — Я не сумел скрыть удивление в голосе. — Они живы?
— О, да, они живы. Ты, что, решил, что я их похоронил? Нет, у них у всех первая отрицательная. Но они не мои дети. Мы с Кэрол их усыновили. Это чистая случайность, что у них одна группа крови. Я лишь хотел… простите. Короче, найди
