велся устно и проходил по принципу состязательности сторон, обвинителем выступал прокурор, а обвиняемый имел право защищаться лично или обращаться к защитнику — адвокату. Приговор выносился судом присяжных. Предварительное следствие по уголовным делам, которое раньше вела полиция, передавалось судебным следователям, подчиненным судебному ведомству. Был создан институт присяжных поверенных, адвокатов, не состоявших на государственной службе.
В каждом судебном округе были учрежден окружной суд, решения которого принимались с участием присяжных заседателей. Присяжные заседатели назначались из населения по жеребьевке в количестве 12 человек. Так как присяжные должны были обладать определенным имущественным или служебным цензом, цензом грамотности и оседлости, суд находился в руках имущих классов. Присяжные решали вопрос о виновности или невиновности подсудимого, а состав суда — председатель и два члена — определял степень наказания. На основании данных судебного следствия и прений сторон присяжные должны были ответить на вопрос: виновен ли подсудимый в приписываемом ему деянии, и если виновен, то не заслуживает ли он снисхождения? В том случае, когда присяжные выносили решение о невиновности подсудимого, суд немедленно освобождал его.
Хотя из компетенции суда присяжных с самого начала были изъяты дела о государственных и некоторых служебных преступлениях, что умаляло общегражданское и политическое значение суда присяжных; хотя судебная реформа сохраняла ряд элементов крепостнического порядка, а вскоре последовавшие изменения внесли ряд отступлений даже от принятых нововведений, — все же судебная реформа получила широкий общественный отклик. Восторженно встреченная либерально настроенными судебными деятелями, она вызвала большое недовольство реакционных кругов. Либеральные деятели видели в суде присяжных значительный для общества прогрессивный шаг.
О том, как относились к суду присяжных передовые юристы середины прошлого века, дают представление слова Л. Е. Владимирова, который в предисловии к своей монографии — первой работе, посвященной действию нового института в русском судебном деле, — писал: «Значение этого учреждения для России громадно… период истинной общественной деятельности начался в России с тех пор, как завелась в ней скамья присяжных заседателей» (Владимиров, 1873, с. 33). Суд присяжных расценивался им как форма общественной деятельности, как суд общества над преступником, как выражение общественного мнения. Институт присяжных, полагал он, действует по принципу народного суда, следуя чувству нравственной обязанности «творить суд нелицеприятный, на пользу общества, во имя правды, для поддержания в обществе нравственности» (там же, с. 19). Известный юрист А. Ф. Кони так характеризовал значение присяжных: «Зачерпнутые из глубин общественного моря и уходящие снова, после дела, в эту глубину, ничего не ищущие и по большей части остающиеся безвестными, обязанные хранить тайну своих совещаний, они не имеют соблазна рисоваться своим решением и выставлять себя защитниками той или другой теории». «Присяжные заседатели — люди жизни, а не рутины» (Кони, 1966, с. 333, 341). Реакционные публицисты называли суд присяжных «судом улицы», «судебной республикой». Тот же А. Ф. Кони вспоминал: «Первые шаги нового суда возбуждали чрезвычайный интерес в обществе. Многочисленная публика терпеливо и упорно проводила долгие часы в слушании рядовых гражданских процессов или несложных и однообразных уголовных дел о бродягах, печать посвящала им целые столбцы отчетов» (там же, с. 408).
Социально-психологические мотивы преступлений, общественные условия, порождающие их, преступность как общественное явление и психология преступника стали темой многих публицистических выступлений, произведений художественной литературы. Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, М. Горький, В. Г. Короленко и другие писатели, воссоздавая картины русской действительности, заставляли читателей задумываться над мучительными проблемами преступления и наказания.
Юристов же волновали практические вопросы, связанные с психологическими особенностями суда присяжных: коллективность решения присяжных и его мотивация, зависимость группового решения от социального состава присяжных и его социально-психологических особенностей, правосознание присяжных и действующие правовые нормы и ряд других. Немалое затруднение в выработке группового решения представляло случайное сообщество людей, оказавшихся в одном составе заседателей, разных по своему образу жизни, образованию, воспитанию, религиозным убеждениям, имеющих разные привычки общежития, разный нравственный уровень. В деятельности суда присяжных обращал на себя внимание ряд условий. От 12 присяжных требовали единодушного решения, которое выносилось ими в результате знакомства с делом на судебных заседаниях. Несведущие в юридической стороне дела, не зная законов, не имея права ни с кем советоваться, они должны были довольствоваться только своим впечатлением и судить «по совести». Поэтому особое значение приобретали метод разработки доказательств в судебном процессе, психологические особенности свидетельских показаний. Содержание этих проблем было по сути социально-психологическим.
Те, кто писал о суде присяжных, сразу же обращался к психологическим и социально-психологическим категориям, к категориям морали и нравственности. «Принцип суда юристов — исполнение закона. Присяжные не связаны законом: они его не знают и они не излагают мотивов своего решения. Высшая для них инстанция — их внутреннее убеждение, их совесть» (Владимиров, 1873, с. 19). Присяжным не известно, что было на предварительном следствии. Лишь перед удалением присяжных для обсуждения дела и вынесения решения председатель суда в напутствии объяснял им существенные обстоятельства дела и законы, относящиеся к определению данного преступления. Поэтому происходило столкновение норм права, которым нужно было следовать на суде юристам, и тех представлений об этих нормах, которые существуют в сознании населения и реализуются данным составом присяжных. Такая ситуация не могла не вызвать стремления юристов выяснить психологию присяжных.
Достоинство суда присяжных виделось прежде всего со стороны его социально-психологических оценок судебного дела. Так, в оценке уголовных доказательств Л. Е. Владимиров высказывал такие соображения: поскольку эти доказательства берутся из жизни, существенно знание присяжными разных слоев общества. «Оценка, например, свидетелей обусловливается знанием известного класса, из которого они вышли, его нравов, обычаев, словом, — быта народного» (там же, с. 57). «Можно смело сказать, что дворянское, купеческое, мещанское и крестьянское сословия живут совершенно отдельною жизнью, отличаются различным характером, различным миросозерцанием» (с. 58).
Обсуждению подвергался вопрос о том, как в судебном заседании сделать очевидными для 12 присяжных, не знакомых ни с законами, ни с разработанным судопроизводством, ни с судебным следствием, дело, подлежащее рассмотрению, и деяния подсудимого, в которых он обвиняется. Очевидность эта должна была быть такова, чтобы группа присяжных пришла к единому решению. Возникал вопрос о коллективном действии присяжных — принятии ими единого решения. Юристам, хорошо понимавшим, сколь различны по своим индивидуальным качествам присяжные, сколь различны они по своим социальным связям, по образу жизни, приходилось задумываться над тем, каким путем вырабатывается общее решение. Можно ли считать, что это не единоличное, а групповое решение и в силу этого более объективное. Обсуждая преимущества суда присяжных, его сторонники писали: «Для того, чтобы оценка известного доказательства достигла известной степени объективности, нужно, чтобы она была произведена значительным числом оценщиков, рассматривающих его с различных точек зрения сообразно своим индивидуальным особенностям. Это — единственное существующее средство сделать определение силы
