И чем скорее, тем лучше!
Чернов положил трубку, потом снова схватил её и стал лихорадочно набирать номер.
— Пешкова, пожалуйста. Здравствуй, Алексей, это Чернов, следователь. У меня тут есть черновики, обрывки разных схем и расчетов. Мне срочно нужен адрес, где по этим огрызкам могут восстановить рабочий аппарат. Да, это касается Ивана Юлинова. Сам приедешь? Отлично. Нет, лучше сейчас. Что? Ну-ка передай трубку вашему шефу, я ему покажу «производственную необходимость»!
ПАЛАЧ
…Шевалье захлопнул за собой толстенную, обитую железными пластинами дверь, удивительно легко и беззвучно повернувшуюся на недавно смазанных петлях. В горящие после панического бегства по бесконечным тёмным коридорам замка лёгкие хлынул спёртый, наполненный запахами дыма, крови, экскрементов и палёной плоти, воздух. Шевалье закашлялся, зажимая рот сгибом левой руки, подпирающей дверь, правой нащупывая засов. Но странная дверь почему-то не имела запоров. По крайней мере, с этой стороны. Только маленькое зарешеченное окошко, сквозь которое шевалье обострённым слухом загнанного зверя слышал топот множества ног и голоса приближающейся погони. В тёмном пока коридоре уже появились отдалённые отблески факелов. Пути назад были отрезаны.
Шевалье огляделся и выругался сквозь зубы. Он сам загнал себя в камеру пыток, из которой не может быть второго выхода. Ловушка захлопнулась. А что его ждала на этот раз именно ловушка, шевалье уже не сомневался. Кто-то предал. Служанка графини? Или его собственный слуга?
Какой-то звук прервал несвоевременные домыслы. В мерцающем свете чадящих факелов и пылающего красным жаром пыточного горна шевалье разглядел висящее в цепях на стене изуродованное тело обнажённого мужчины. Тот был едва жив. Но звук — хрип — издавал не он. Шевалье заметался по камере и наткнулся на ещё одно тело. За бочками с тухлой водой на широкой дубовой доске, спал палач. Храп, а не хрип, как показалось загнанному в западню любовнику прекрасной хозяйки замка, доносился из-под так и не снятого почему-то скрывающего лицо палаческого колпака.
Шум погони быстро приближался. Шевалье, не колеблясь, резко сорвал со спящего колпак и вонзил кинжал в так и не успевший открыться глаз. Ворвавшиеся в распахнувшуюся дверь люди графа увидели палача, деловито перебирающего свои страшные инструменты…
— Привет, Паша! Как тебе мой «Дон Жуан»?
— Привет, Алекс. Твой «Дон Жуан»?
— Ну, да, а чей же ещё? Понравилось в камере пыток?
— Так это твоих рук дело!? Что за дрянь ты мне подсунул?
— Разочарован? Знаешь, меня давно занимало, как это мои самые лучшие и перспективные идеи одновременно приходят и в твою голову. Как тебе удаётся буквально на дни, а то и часы, опережать меня и предоставлять боссу мои программные разработки под своим именем? А тут ещё и Ленка начала презирать меня и называть неудачником. А, ведь, она и только она одна имела доступ к моему компьютеру! Да, я поймал вас: своего «лучшего друга» и «любящую» жену. Её я уже простил. Женщины часто западают на мускулистых красавчиков твоего типа, тем более, если кроме внешности у мужика и язык хорошо подвешен. Я, занимаясь разработками виртуальных миров, почти не уделял Ленке внимания. А ты этим воспользовался. Конечно, воровать проще, чем создавать самому.
— Что ты мелешь! Кто воровал? У тебя нет доказательств, ревнивец хренов!
— Нет доказательств? Ты уже забыл камеру пыток? Это, ведь, я её создал. Ты же представил всему миру демоверсию новой вирт-игры, где мужчины могли бы побывать в шкуре известного соблазнителя, а женщины почувствовать себя женщинами, а не секс-партнёршами. По крайней мере, на первом уровне. Ты украл мою работу, вот только на этот раз я немного подыграл тебе. Зачем? Чтобы отомстить.
— Ты больной, свихнувшийся урод! Думаешь, подменив мою программу своей долбаной камерой пыток, ты что-то доказал? Наша корпорация подаст на тебя в суд за подмену в сети нашей демоверсии тем вонючим убожеством, что появилось, благодаря тебе.
— Бедняга! Ты так ничего и не понял. Твоя корпорация ничего не сможет доказать, потому что твоя демоверсия совершенно не пострадала. В ней не изменено ни одного бита. Просто моя вирт-игра гораздо теснее сотрудничает с подсознанием игрока. Каждый может войти в игру, но вот выбор коридора в замке уже не зависит от опыта игрока и количества попыток пройти данный уровень. Кто-то благополучно минует все засады и попадёт в спальню прекрасной графини, а кто-то, как ты, всегда будет попадать в камеру пыток, в какой бы коридор замка он ни пошёл. Финиш зависит от подсознательных уставок самого игрока. Пока ты сам не изменишься, другого пути у тебя в моём замке не будет! Это моя месть тебе и прочим, похожим на тебя подонкам. То, что ты не попал в спальню графини, — я делал её, между прочим, с Ленки — доказывает, что ты просто используешь мою жену, а вовсе её не любишь.
Кстати, «Дон Жуан» уже широко расползся по сети, и уничтожить его не возможно. Прощай! Желаю вам с Ленкой никогда не встретиться в моём замке.
— Милый! Я только что вернулась из замка. Ты гений! Как всё же обеднел наш мир без средневековой галантности кавалеров, без изысканных комплиментов, ухаживания, серенад под окном и любовных признаний. Надеюсь, это ты так настойчиво и красиво добивался у меня свидания? Я просто умру сейчас, если мы вместе не пройдём второй уровень! Немедленно запускай своего чудного «Дон Жуана», не останавливайся на пороге моей спальни…
…Чёртов ревнивец! Хорошенькую свинью он мне подсунул! Впрочем, кроме нас двоих никто не знает правду. Если кто-то идёт не по тому коридору, это его проблемы. Наверняка будут и те, кто дойдёт-таки до спальни графини. Попробовать ещё раз? Даже если не получится, Ленка об этом никогда не догадается. Кто-нибудь другой порезвится с ней в той проклятой спальне. А подробности она сама мне расскажет. Была — не была!
…Слуги расступились, и в камеру вошёл граф. Скользнув равнодушным взглядом по телу на стене, он махнул рукой стражникам:
— Уберите этот кусок мяса. Он вовремя сдох.
Двое стражников, гремя ножнами, бросились исполнять приказ господина. Сняв с цепей еще тёплый труп, они сбросили его в дыру в полу, во тьме которой слышался отдалённый рёв протекающей под замком реки, куда веками сбрасывались отходы и нечистоты, а также тела узников подземелья. Тела эти никогда и нигде не всплывали, поэтому бежать этим путём никто из попавших в подземелье не пытался.
— Тебе надо было прижечь ему рану после кастрации, тогда бы он не истёк кровью, — повернулся к палачу граф. —
