в киновии[42]. Когда-то именно этот аспект их деятельности привлек молодого Зандера в обитель Хирона[43], но он достаточно быстро разочаровался, как в их одержимости банальными идеями, так и в скрытой от посторонних глаз тайной жизни асклепиан, не чуравшихся преступлений, если они, по их мнению, вели к достижению поставленной цели. При этом жизни отдельных людей не стоили в их глазах и ломанного гроша. Цель оправдывает средства, где-то так.
Лугдумская обитель ордена Гекаты Нарбонской представляла собой настоящую крепость: высокая кирпичная стена, четыре угловых башни и массивные здания внутри оборонительного периметра. Зандер подошел к цитадели асклепиан со стороны Куриальной улицы, на дальнем конце которой находилась площадь Курии[44] с построенными друг против друга помпезными зданиями Сеньориального и Манориального судов. Здесь в толстой стене обители была прорезана небольшая калитка, сколоченная из толстых дубовых досок, окованных железом. Стучать в такую дверь бесполезно, хотя Зандер мог тряхануть её так, что вылетела бы вместе с куском стены. Впрочем, во-первых, она наверняка была заговорена, а во-вторых, князь Трентский не хотел начинать со скандала. Поэтому он позвонил в электрический звонок. После четвертого звонка, в двери открылось совсем уже крошечное оконце, забранное стальной решеткой, и невидимый страж поинтересовался, кто тут бродит вечерней порой, и что этому кому-то надо в обители.
— Передайте его преподобию господину приору[45], что его хочет видеть по срочному и важному делу доктор фон Берлинг, — сказал Зандер, знавший, что его священство Робер Орн никогда не откажется от встречи с фон Берлингом, хотя бы для того, чтобы излить на него очередную порцию своей желчи.
Так и случилось. Где-то через четверть часа его впустили в обитель, провели через пустой в это время дня двор к главному зданию, больше похожему на укрепленный форт, чем на резиденцию приора, и ещё через десять минут Зандер оказался в кабинете его священства Орна.
— Не рад тебя видеть, — сказал старик, сидящий за огромным письменным столом, — но раз пришел, спрошу: чего тебе надо?
— Мне нужна информация, — коротко объяснил Зандер цель своего визита.
— Здесь не подают, — довольно резко ответил старик, одетый в серую хламиду, и пожевал губами, словно подыскивал слово. Бранное, разумеется, но все-таки слово, а не жест.
— Я заплачу.
— Не интересно.
— Бартер? — предложил тогда князь Трентский, чего-то в этом роде ожидавший от старика-приора.
— Смотря что предложишь. — Вот это был уже серьёзный разговор. Торговля началась.
— Формула «живой воды», — предложил Зандер.
— Без тебя знаем, — поморщился приор.
— Схему детектора магии? Градуированный vi sensorem[46]? Можно под шкалу Кольера или под Антиохийский лимб[47].
— Нет, пожалуй. Нам вся эта ваша машинерия ни к чему. Сами можем.
— «Поцелуй Хель[48]»? — бросил небрежно Зандер.
— Хочешь сказать, что эта дрянь существует на самом деле? — подался к нему Робер Орн.
Увы, но так все и обстояло. Этот яд реально существовал, — бесцветный, безвкусный, отсроченного действия, — и, к слову сказать, это демоново зелье было известно довольно давно. Вот только синтезировать его могли всего один-два алхимика в поколение. Такая вот мудреная штука.
— Думаешь, я стал бы предлагать тебе пустышку? — слегка обиделся Зандер.
— Всякое бывает.
— То есть, ты мне не веришь, твое священство? — Ругань одно, а заявление о том, что не доверяешь честному слову доктора фон Берлинга, совсем другое.
— Верю, — поморщился старик. — В том-то и дело, что верю. Что тебе от меня надо?
— Все, что есть у ордена по истинной телепатии и способах защиты от неё.
— Много просишь, — как бы, в раздумье протянул приор.
— То есть, «поцелуй Хель» тебе не нужен?
— Нужен, — решился наконец старик. — Приходи завтра с утра. Принесешь формулу и описание технологии производства, а я прикажу показать тебе все, что у нас есть. Выносить из библиотеки не дам, но здесь работай сколько хочешь. Главное — не попадайся мне на глаза.
— Хорошо, — не стал спорить Зандер. — Но я захочу сделать кое-какие записи.
— Но недословные.
— Идет.
— По выходе из библиотеки, будешь показывать записи книжному служке.
— Значит, по рукам?
— Пошел вон!
— Не надо грубить, — усмехнулся Зандер и поспешил покинуть кабинет приора.
***
Старик не обманул. Следующим утром он принял от Зандера тонкую стопочку листов, исписанных мелким четким почерком, — рисовая бумага, черная тушь, — бегло просмотрел, явно, не столько проверяя, сколько любопытствуя, и, препоручив визитера заботам толстенького служки, одетого на манер крестьянина в простые порты и рубаху, сделал вид, что князь его более не интересует. Зандер от Робера ничего иного не ожидал, поэтому без сожаления оставил кабинет приора и последовал за назначенным ему в Вергилии молодым адептом. Идти, однако, пришлось долго, поскольку главное здание обители на деле оказалось настоящим трехмерным лабиринтом. Тем не менее, ещё через двадцать минут Зандер оказался в главном зале приоратской библиотеки, похожем размерами и декором на храм Афины или Аполлона, но работать, как тут же выяснилось, ему предстояло не здесь, а в отдельном кабинете, вход в который находился на галерее, опоясывавшей зал на высоте примерно четырех метров. В помещении находились только простые стол и стул, а на глубоком подоконнике стояли кувшин с водой и стакан. Аскетично, но Зандеру большего и не надо было.
— Я вас оставлю, мастер, — впервые нарушил молчание служка.
«Надо же, все-таки мастер, — отметил Зандер почти равнодушно. — Могло быть хуже».
Оставшись в кабинете один, он сел за стол, разложил справа от себя карандаши и блокнот, и стал ждать развития событий.
С Орном, как, впрочем, и со многими другими интересными людьми, Зандер познакомился в Гейдельберге. В то время будущий приор являлся главной обители ордена и читал в университете курсы «Глубокой диагностики» и «Нервных болезней М». М — означало «маги», и Орн, таким образом, сосредотачивал внимание студиозусов на отличиях нервной системы Homo magus от нервной системы Homo vulgaris[49], описывал специфические болезни, от которых страдают маги и предлагал способы их лечения. О том, что профессор Орн одновременно является городским префектом ордена Гекаты Нарбонской Зандер узнал несколько позже, когда Орн вовлек перспективного неофита в дела Гейдельбергской ложи. Он не учел лишь одного, но крайне важного обстоятельства: Зандер был индивидуалист до мозга костей, других людей не любил и терпел лишь по необходимости. Поэтому любая коллективная работа или работа на благо людей его, в лучшем случае, раздражала, но чаще вызывала рвотный рефлекс. Клевреты кого-либо или чего-либо из таких людей не получаются. Даже пробовать не стоит. Орн, однако, попробовал, поэтому разрыв между ними не обошелся без громкого скандала, то есть, без
