под нос и ускорился в шаге.
Ясно было одно. План визита потерпел неудачу.
***
Следующий день был суббота. С грустью Филолет
Степанович подумал, что ему не надо на работу. Придется остаться
дома с самим собой. Внешне он выглядел вполне обыкновенно:
аккуратно расчесанные волосы, ровный пробор, предельно чистая
выбритость, свежесть и выспавшийся вид. Но только внешне в нем
не наблюдалось изменений. Внутри же вертелись какие-то
странные противоречия, которые были неупорядочены и так быстро
сменялись, что он и сам не мог их уловить и хоть малейше
разобраться в их сути. После неудачной пытки зацепить и
проанализировать хоть одно неопознанное противоречие, он
оставил эту идею и более не возвращался к ней.
Чтобы отвлечься, Гомозов начал было перебирать вещи в
шкафу, но тут же бросил, из-за неэффективности данного метода.
Тогда он надумал прогуляться и освежить голову морозом, но и эта
мысль оказалась несостоятельной. Ведь выходной. А в выходной
эти «вампиры» шастают, точнее, летают, по улицам и даже холод их
не пугает. Правильным он счел остаться дома. Остался. Впрочем и
дома он не находил себе места… кроме единственного… Слился с
диваном, словно ящерица с камнем, принял маскировку,
накрывшись халатом в тон обивки, и бездвижно лежал,
уставившись на белизну потолка, старательно усеянную
многоточиями мух, которых за все время переквартировало у
Гомозова несчетное количество. Так Филолет Степанович лежал и
убеждал себя в том, что «отдыхает» и «наслаждается тишиной», как
в дверь постучали. Он вскочил с дивана и подбежал к окну.
Желаемое предположение сбылось. За окном, укутанная в
теплые одежды, как всегда, бледная, стояла Елена. Завидев
Филолета Степановича в окне, она помахала ему, и Гомозов ринулся
к двери.
– Надеюсь, вы не слишком расстроились, что я пришла? –
спросила Елена, внимательно вглядываясь в лицо Гомозова, как
только дверь распахнулась.
– Не слишком, – тут же ответил Филолет Степанович, и сам на
себя обозлился за столь поспешный ответ.
– Вы впустите меня? – пожимала плечами женщина. – Не
весна же, и даже не осень… Холодно…
– Да, проходите, пожалуйста, – подхватил Гомозов уже строже
и нерасторопнее. – Дома вам будет гораздо уютнее.
В голове Филолета Степановича, наконец, становилось
свободнее. Мысли теперь приходили в порядок, собирались в строй
и готовились ровно маршировать, и лишь одна из них, самая
тревожная, выбивалась, и все норовила устроить дебоширства.
Гомозов ощущал, что в мысли этой заключалась невероятная сила,
та сила, что способна перевернуть что угодно на своем пути,
подчинить себе все и засесть в голове генералом. Он страшился ее и
ничего не мог поделать с ней. Но пока эта мысль не претендовала
на трон.
– Вы приходили вчера?! – вдруг спросила женщина, и
Филолету Степановичу показалось, что от такого неожиданного
неприятного вопроса он даже сжался и погорбился.
– Я? Приходил?.. – замешкал он. – Ну… Как бы так… Как
бы…
– Не нужно. Не отвечайте. Я знаю, что приходили, –
вступилась Елена. – Я слышала, как моя соседка что-то кричала
вам.
Гомозов почувствовал, что его бросает в краску.
– Что она вам кричала, я так и не разобрала… – Елена
застенчиво вскинула глаза на Филолета Степановича. – Но в окно я
видела, как вы удалялись. Мне грустно было за этим наблюдать…
Вы так и не решились зайти. Верно, не хотели быть напористым.
Извините, что не пришла к вам раньше, сама. Были дела.
– Ничего, – выдавил Гомозов.
Ненадолго воцарилась пауза.
– Точнее, не то, что бы дела… – вдруг нарушила тишину
женщина и испуганно остановилась. – Что ж я вру! Почему я вру?!
– вспыхнула Елена. – Не было у меня никаких дел…
Филолет Степанович находился в каком-то странном
оцепенении, наблюдая за женщиной.
– Я лучше пойду, – тихо пролепетала она. – Я пойду… – Елена
направилась к выходу.
– Да что с вами происходит?! Куда вы? – вскрикнул Гомозов. –
Пришли – так оставайтесь! Вас никто не гонит! Я даже вас ждал,
представьте себе! А вы, как малое дитя, ей Богу! Что-то все ходите
вокруг да около. Скрываете, таите. А теперь вон, не успели
согреться – уходить собираетесь… В такой-то холод!
– Извините меня, Филолет Степанович, – едва слышно
выговорила женщина.– Я, наверное, пойду. Извините…
– Да, за что?! За что мне вас извинять?! Заладили «извините,
извините», – Гомозов решительно зашагал вслед за Еленой. – Что ж
это такое?! Что с вами происходит? Ничего не понимаю! Давайте-
ка, оставайтесь. Сейчас согреем чаю, и попьем горяченького. Ну?
Что вы? А?! Позволите мне ваше пальто?
Женщина чуть заметно кивнула и отдала пальто Филолету
Степановичу.
– Так что оставайтесь! Непременно оставайтесь! – говорил
Гомозов, уже вскидывая предмет одежды на вешалку. – В такой-то
холод уходить собрались! И никуда я вас не пущу! Неужели вы
думали, что в такой-то холод я вас отпущу?
Внезапно Филолет Степанович почувствовал, как что-то
теплое и нежное упало ему на плечи, Елена обнимала его и
оказалась так близко, что мужчину тут же бросило в жар. Гомозов
ощущал, как тонкие женские пальцы приятно сдавливают его шею,
легко душат в сладком объятии, и от этих прикосновений по всему
телу разливается терпкая дрожь.
– Скажите еще… – просила Елена.
– Что?
– Вашу последнюю фразу, – шепотом обожгло ухо.
– Я никуда вас не отпущу в такой холод, – повторил Гомозов и
крепче прижал к себе худощавое женское тело.
– Еще!
– Я никуда вас не отпущу…
И тут дыхание Гомозова перекрыли женские губы, они были
такие мягкие и упругие, что мысли в голове Филолета Степановича,
зашагали строем прочь, и вовсе скрылись за сбитой туманной
дымкой, не оставив и намека их недавнего присутствия. И наконец,
в голове Гомозова сделалось свободно и мирно.
***
Зима все еще держала над природой свою власть, Елена вновь
не появлялась около двух недель. Каждый из этих дней,
наполненных ожиданием, переносился Филолетом Степановичем
все труднее и труднее… Наверное, на работе мало нагружают –
объяснял он себе, вот и занята голова всякими ненужными
мыслями. Однако в самой глубине души он ощущал, что истинная
причина кроется в чем-то ином. И назвать это что-то определенным
именем, ему было не под силу. Гомозов оставался верен себе: «Нет,
ни в коем случае человек не должен подчиняться своим порывам,
он должен жить по уму и только».
Пусть он и связался с этой беспечной женщиной.
«Женщины… – лепетал он про себя. – Да и что с них взять?! Они
не очень-то любят думать. Неглубокие в помыслах создания.
Женщины – они и в Африке женщины. Нужно сторониться их, себе
же во благо. А что же касается до помощи другим, то это полезное
дело. И
