и посмотреть на дверь. Мой беззвучный смех разбудил Аню. В вагон буквально ввалился престранного вида молодой человек. На голове у него был жуткий шухер, что такое расческа он явно не знал. Левая щека была измарана чем-то черным типа сажи, да и руки чистотой не блистали. Футболка наполовину выправлена из джинсов, а куртка пестрила множеством дырок. Я тут же представил, как на этого парня напал гигантский дырокол, и засмеялся еще сильнее. Картину дополняли разные ботинки на ногах чудика – один черный, другой бордовый, при том, что фасон их соответствовал.
Взгляд у парня был какой-то затравленный, он постоянно озирался, будто убегал от кого-то.
– Ты только посмотри на него! – сказал я, когда смог более-менее унять смех, и указал на спонсора моего хорошего настроения. – Вот так кадр!
Аня повернула голову, и улыбка появилась и на ее лице, но мгновение спустя она исчезла без следа.
– Это же Макс…, – прошептала она, но я услышал.
Макс? Какой такой Макс? Неужели…
Тот самый? Друг детства, фигурировавший в ее истории?
Подтверждения не требовалось, я сразу понял, что не ошибся.
Что ж ты будешь делать?! Только забудешь этого старика, как тут же что-то или кто-то напомнит тебе о нем. Дерьмо!
– Макс! Макс! – закричала Аня и замахала рукой.
Что ты делаешь, черт возьми, зачем зовешь его? Глупый вопрос, согласен, но (снова это шестое чувство!) я чувствовал, что не нужно этого делать.
Парень, услышав свое имя, вздрогнул и прикусил сжатую в кулак руку, очевидно, чтобы не закричать. Но как только он увидел нас, его испуг прошел. По крайней мере, на время. Макс медленно подошел к нам, сел рядом с Аней и снова принялся оглядывать вагон. Глаза его бегали туда-сюда с бешеной скоростью, словно он наблюдал за теннисным матчем на ускоренном повторе.
– Привет! – жизнерадостно воскликнула Аня. – Какими судьбами? Куда едешь?
Макс испуганно посмотрел на нее, тут же снова отвел взгляд и, заикаясь, произнес:
– Я… я… из гостей…
Больше всего он мне напоминал в этот момент больного аутизмом. Вспомнив эпизод из его детства (если Аня, конечно, говорила правду), я подумал, что Макс стал таким – зачуханным, пугливым, рассеянным, с дефектами речи – именно после того случая. Смеяться над ним мне вмиг расхотелось. Хорошее настроение вдруг сменилось тревогой. Я пока не мог понять почему, но это чувство мне определенно не нравилось. Сердце с каждой секундой начинало биться сильнее. Я нутром чуял что-то неладное.
– Классно! Мы тоже! – Аня радовалась такому совпадению как ребенок. – Мы от Сашки едем, а ты?
Наконец я понял, понял, что стало причиной моего беспокойства. Уже прошло, по меньшей мере, минут пять, однако поезд все еще стоял на платформе. Разумеется, это можно было объяснить какой-то заминкой или неполадкой на путях, да только уж слишком много сегодня случается этих самых неполадок за такой короткий промежуток времени.
В динамиках послышалось шуршание, а затем голос, совершенно не похожий на голос диктора, объявляющего названия станций, возвестил:
– Осторожно, двери закрываются!
От этих слов мне стало не по себе, словно ледяной водой окатили. Стандартная фраза, произносимая перед каждым отправлением поезда, напугала меня так, что захотелось пулей выскочить из электрички и остаться на платформе. Но как бы страстно я этого не желал, было уже поздно – двери закрылись.
«Осторожно, двери закрываются!»
Знаете, после этих слов мне стало казаться, что до следующей станции живыми мы не доберемся. В этом я почему-то не сомневался.
И если фраза диктора, сказанная замогильным голосом, напугала меня, то ответ Макса, услышанный мной краем уха, пока поезд набирал скорость, поверг меня, как, впрочем, и Аню, в абсолютный шок.
– Твой брат… мертв!
– Что ты сказал?
Аня буквально выдавила из себя этот вопрос. Ее реакция доказала, что мне не почудилось – она тоже это слышала.
– Саша мертв. Старик убил его.
Ну вот, опять! Снова этот старик! Когда же уже, наконец, закончится этот кошмар?
– От… откуда ты знаешь? – голос у Ани предательски дрожал. Она, как и я, все еще не могла поверить в сказанное.
– Он сам мне сказал.
Макс виновато посмотрел на нас, а затем продолжил:
– Старик явился ко мне и сказал, что сегодня заберет всех нас с собой. Сказал, что уже убил многих, а меня… меня он оставит напоследок, – Макс снова сделал паузу и обратился к Ане. – Это значит, что ты тоже умрешь. Все обречены.
Аня вцепилась в меня мертвой хваткой. Глаза ее были полны ужаса.
– Мне страшно, – затравленно произнес Макс, после чего прикусил указательный палец.
Блин, парень, ты не представляешь, как нам было страшно.
Я никогда не верил в любого рода мистику, а тут выясняется, что существуют злые, потусторонние силы. И вряд ли этот старик единственный их представитель. Осознание этого нагоняло на меня еще больше жути.
– И что же делать? – спросила Аня.
– Ждать, – Макс произнес это так обыденно, так хладнокровно, что я теперь начал бояться и его.
– Чего ждать?
– Смерти, разумеется. Нам никуда не деться от нее, разве не ясно?
Все это походило на самый настоящий кошмар и как бы мне хотелось проснуться, но это невозможно, так как я не спал. Интересно, я тоже умру? Старик заберет только тех, кого много лет назад отметил в озере или в живых не останется никто?
Мне вдруг показалось, что наш поезд очень долго едет. Я точно знал, что перегон между двумя станциями достаточно короткий, и его можно преодолеть за две минуты, не больше. Мы же, наверное, ехали по меньшей мере минут пять, а может и того больше. А ведь остановок в туннеле мы не делали. Но своим наблюдением я поделиться не успел.
В вагоне, словно из ниоткуда, появился Он.
Старик был таким же, каким явился мне на станции. Его взгляд скользнул по мне, и я, к своему стыду, почувствовал, что мой мочевой пузырь не выдержал. Маленький мальчик, сидящий в другом конце вагона вместе со своей бабушкой, начал тыкать в меня пальцем и смеяться. Что он говорил, я не слышал, да и мне было все равно. Мне только было непонятно – неужели я один вижу старика?
Как оказалось, мои спутники тоже его увидели. И дальше события стали развиваться со стремительной быстротой. Аня еще сильнее прижалась ко мне, а Макс вскочил с сидения, достал из кармана большой нож с выдвигающимся лезвием и со словами «Я тебе не дамся, урод!» с силой вонзил его себе в глаз по самую рукоятку. Разумеется, он тут же упал
