Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
их размер, форму и цвет.
"Она стала похожей на свою мать … Нет, на своего отца … Нет, она вообще ни на кого не похожа", – спорят они, разбирая по частям мою внешность. Мне это нравится. Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз встречалась с кем-то, кто знал меня ребёнком, а Миша вообще знал с момента моего рождения.
"Ох, как же мы все изменились за последние 25 лет78", – повторяем мы друг другу в смятении, хотя наш облик намного красноречивее, чем названное число лет, прожитых в разлуке, рассказывает историю навсегда ушедшей молодости.
Миша перенёс очень сильную и ужасно долгую болезнь. Раненый и контуженный во время Первой мировой войны, в которую вступил совсем молодым гвардейцем, он так и не смог окончательно поправиться, а неисчислимые тяготы, через которые ему пришлось пройти в течение долгих лет после этого, навсегда оставили на нём множественные шрамы. У него седые волосы, измождённая фигура, согнутые плечи, слабое зрение, и он пользуется тростью, медленно и с усилием передвигаясь по комнате, то есть практически волоча ноги. А ведь мужчина его возраста в Америке был бы в полном расцвете сил и не выглядел бы так, как он, ещё лет тридцать. Когда я вижу его в подобном состоянии – будто призрак его прежнего "я", – у меня сжимается сердце.
Леона также сильно изменилась … Раньше она была столь прелестной, но теперь её некогда большие тёмные глаза запали и потускнели, её угольно-чёрные волосы тронуло сединой, а её тёплый итальянский тип красоты стал болезненно хрупким.
Но и они говорят, что тоже никогда бы не узнали меня, детально перечисляя произошедшие со мной перемены. Я чрезмерно худа; из-за тёмных кругов под ними глаза стали выглядеть гораздо более глубоко посаженными; румянец на моих щеках исчез, и они больше не кажутся маленькими и круглыми, как "булочки"; ямочки тоже пропали, и сильно заострился нос. Ну и что ж. Какой смысл продолжать этот скорбный перечень?
Британские офицеры, быстро расправившись со своим обедом, затем незаметно оставляют нас одних – четверых людей и Попку, старого серого попугая, подражающего нашим голосам и интонациям, когда он говорит, и смеётся, и плачет.
Время от времени он будто бы прочищает горло, как это делаем мы, и вдруг, к моему восторгу, кричит: "Это же Эра, наша маленькая Эра!" – в точности так, как раньше восклицал Миша. Я поражена, однако остальные вовсе не выглядят удивлёнными.
"Он всегда так поступает, – спокойно говорит Миша. – Следит за каждым нашим движением и всё понимает; и что бы мы ни сказали, он повторит это через несколько минут. Эй, Попка. Скажи-ка: 'Душка Эрочка'".
С минуту Попка, наклонив голову набок, хранит молчание. Его серые перья взъерошены, а жёлтые, вылупленные глаза смотрят пристально. И вдруг он выдаёт заказанное!
"Душка Эрочка", – произносит он Мишиным голосом. И, польщённый нашими восторженными похвалами, удовлетворённо чистит пёрышки, небрежно замечая: "Дайте Попке печенье".
"Дорогой Попка, добрый старый Попка, милый Попка", – повторяет он вновь и вновь со́тто во́че79, и когда мы покидаем столовую, он так и продолжает себя нахваливать.
Мы едем осматривать достопримечательности, и Талия ведёт автомобиль, в то время как Миша показывает мне всё, что стоит внимания. Прожив более десяти лет в Египте, он стал известным египтологом, признанным самими египтянами, которые "очень уважают и преклоняются перед его глубокой эрудицией", как поведал мне один из них, называя Мишу "шер мэтр"80.
Мы посещаем цитадель и мечеть; а по дороге я звоню в посольство, пытаясь найти посла Кирка (который молниеносно реагирует, поскольку час спустя я узнаю, что тот оставил в моём отеле свою визитку); затем мы едем к Нилу и во все мыслимые места в городе. Улицы заполнены военными, в основном британцами, хотя много и американцев. Магазины забиты битком, и парни всё скупают и скупают сувениры, чтобы отправить их домой. В лавке известного ювелира я сталкиваюсь с одним из своих друзей, молодым врачом, держащим путь в Карачи. Тот недавно женился и посещает лучшие магазины, всюду приобретая подарки для своей супруги.
Наконец мы добираемся до пирамид, где Миша, не в силах туда забраться, передаёт эстафету Талии. Он также взрастил в ней интерес к египтологии, и, несмотря на свою молодость, та, идя по его стопам, быстро становится признанным авторитетом в этой области. Она самым тщательным образом знакомит меня с пирамидами, и вместо того, чтобы скоренько пробежаться, как это часто бывает с обычными гидами, мы двигаемся медленно, и Талия размеренно читает чудесную лекцию, рассчитанную на большую аудиторию, исключительно для меня одной. Так как электричество в пирамидах "пока что" отключено, она использует небольшой факел, с помощью которого освещает узкие, тёмные проходы, где время от времени мы пробираемся почти на четвереньках, и его жутковатый свет делает её лекцию, да и вообще весь процесс ещё более впечатляющими. Когда всё заканчивается, мы возвращаемся к оставшимся снаружи Мише и Леоне, а после, позволив ему тяжело опираться на наши руки, медленно идём к сфинксу, где сидим потом много часов. Здесь Миша в своей стихии, и я заворожённо слушаю его, любуясь картиной сначала огненно-алого заката, а затем восходящей луны, которая висит, как серебряная лампа, в странных зеленовато-голубых сумерках. Постепенно разговор возвращается к нашему прошлому – к тем, кого мы любили и кто больше не ступает по этой земле, к нашим домам, исчезнувшим во время великого потрясения.
"А ты помнишь?" – продолжаем мы спрашивать друг друга, и каждый раз эти слова будто открывают очередную дверь, впускающую новый поток горько-сладких воспоминаний. Словно сфинкс, в тени которого мы сидим, обладает способностью волшебным образом извлекать нас из настоящего и телесно переносить назад в минувшее.
Перед тем, как нам уйти, Миша дарит мне древнего скарабея "на удачу" и говорит, чтобы я всегда носила его с собой.
"Если ты чего-то очень сильно захочешь, возьми скарабея в руку и прошепчи своё желание, – серьёзно говорит он. – В большинстве случаев ты получишь это. Хотя, разумеется, – добавляет он, – не используй его для какой-нибудь ерунды. Запомни, в нём заключена великая сила, которая реально существует, даже несмотря на то, что она так мало изучена миром".
Охваченная неким благоговейным трепетом, как бывало всегда, когда он так разговаривал со мной в детстве, я, взяв скарабея, осторожно кладу его в пустой миниатюрный белый шёлковый мешочек, который ношу в сумке, – тот не использовался с тех пор, как кто-то подарил мне его незадолго до моего отъезда.
Обратно
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
