Сара запнулась, утирая слезы со своих собственных щек. Она поняла, что сказала слишком много: Наташа следила за ней напряженным взглядом.
– Вот что я могу тебе сказать, – закончила она уже более спокойным голосом, – со временем тебе станет легче. Время заживляет раны, они рубцуются. И тогда боль уйдет. – Сара криво усмехнулась. – Боль может даже закалить тебя. Она сделает тебя сильнее.
Обе женщины замолчали. Через некоторое время Наташа сказала, что теперь ей хотелось бы уснуть. Сара забрала поднос и оставила ее одну.
* * *
– Это потрясающий наряд, – одобрительно заметила Наташа из глубины обитого атласом кресла в спальне Сары. – Очень вам идет. Вы бледная, но вам можно носить контрастные цвета, потому что вы высокая. А таким коротышкам, как я, надо носить одноцветное.
Сара посмотрела на себя в зеркало на дверце гардероба. На ней была новая блузка из розового гипюра с буфами на плечах и узкими рукавами до запястья, юбка из черной тафты с пышной оборкой «гребешком» и шляпа из розовой соломки, отделанная черным брабантским кружевом. Ей хотелось надеяться, что у нее хороший вкус в одежде, но ее подход был скорее интуитивным, в то время как Наташа всегда точно знала и могла объяснить на словах, почему тот или иной предмет одежды кому-то идет или не идет.
– Ты не коротышка, – машинально откликнулась Сара, потуже затягивая задорный черный бант на поясе. – Просто ты чуть ниже среднего роста.
– Я уже ухожу, мама, – прокричал Майкл в открытую дверь.
– Тебе уже пора на урок? – воскликнула она, оборачиваясь.
Майкл брал уроки игры на фортепьяно, и на этой неделе их перенесли на час вперед.
– Ну тогда подойди и поцелуй меня.
Он вошел, застенчиво поглядывая на Наташу и бормоча приветствия себе под нос. На новую гостью он взирал как на некую диковинку, исподтишка рассматривал ее, но почти никогда с ней не заговаривал. Однако Сара была уверена, что скоро он оттает и почувствует себя свободнее. Ей еще не встречался человек, к которому Майкл отнесся бы недоброжелательно. Ему нравилась даже миссис Драм. Как говорится, дальше ехать некуда.
Майкл торопливо чмокнул ее в щеку.
– Ой, я чуть не забыл! Смотри, что пришло для меня по почте!
– Что, мой родной? Просто скажи мне, что это такое: я тоже спешу.
Сара опять повернулась к зеркалу и принялась вдевать серьги в уши.
– Это открытка от мистера Макуэйда.
Сара опять обернулась к нему.
– Правда? Ну-ка покажи.
– Смотри, он написал печатными буквами. Он не знает, что я хорошо умею читать.
– Придется тебе написать ему ответ и объяснить, что ты уже грамотный. Прочти мне, милый. Что он пишет?
– «Дорогой Майкл, – с важностью прочел мальчик, – посмотри, какое великолепное здание на открытке. В нем есть магазины и рестораны, читальни, ке… ке-гель-бан, биль… билъ… ярдная, даже теннисный корт и поле для игры в поло. На втором этаже имеется галерея, где посетители могут сидеть и беседовать, одновременно глазея на идущих мимо горожан, которых они называют „зеваками“ за то, что те имеют на… наглость глазеть на них в ответ».
Майкл засмеялся: слово «зеваки» показалось ему забавным.
– Это все?
– Нет, там еще говорится: «Передай своей маме, что я с нетерпением жду 27-го. Искренне твой Александр Макуэйд». Мам, а что будет двадцать седьмого?
– Это тот вечер, когда он придет на обед. Как это мило с его стороны, правда?
– Да, правда. Когда мы поедем в Ньюпорт, мамочка?
– Недели через две. А теперь беги, дорогой, тебе пора. Не заставляй миссис Драм ждать. Занимайся прилежно! – крикнула Сара ему вслед.
– Пока!
И мальчик исчез, прихватив свою открытку. Продолжая улыбаться, Сара опять повернулась к зеркалу. Собственное выражение немного удивило ее: она собиралась ущипнуть себя за щеки, чтобы вызвать румянец, но, похоже, в этом не было нужды. Они раскраснелись сами.
– Мистер Макуэйд, – задумчиво произнесла Наташа, не поднимаясь с кресла. – Это тот джентльмен, который был с вами, когда вы приехали за мной?
Сара сказала, что тот самый.
– Он друг вашей семьи?
– Он наш архитектор. Мы строим дом в Ньюпорте.
– Ах в Ньюпорте… Куда богатые люди ездят на лето.
Сара вопросительно взглянула на нее через зеркало.
– Какая красивая вещь, – продолжала Наташа, ощупывая шаль из тонкого шерстяного трикотажа «шалли», которую Сара небрежно отбросила в сторону, пока одевалась.
– Возьми ее себе, – предложила она.
Между ней и Наташей было мало общего, но их объединяла любовь к красивой одежде. А впрочем… может быть, не только это. Кто мог бы сказать наверняка? Наташа не хотела рассказывать о себе или о своей жизни до приезда в Америку, зато она засыпала Сару бесконечными вопросами о ее жизни. Ее завораживали рассказы о том, как живут богачи, ей хотелось побольше знать о театре и вечеринках, о концертах и оперных спектаклях, о людях, которые их посещают. Накануне она нашла в холле визитную карточку, оставленную кем-то, пока хозяйки не было дома, и заставила Сару объяснить ей весь сложный церемониал нанесения визитов и оставления карточек.
Обычно Сара находила любопытство Наташи трогательным и была рада любой возможности вывести ее из черной меланхолии. Она с изумлением узнала, что Наташа с жадностью читает «Городские слухи» – скандальный еженедельник, державший в страхе все высшее общество Нью-Йорка. Смешно было слышать, как она с комичной небрежностью на своем запинающемся английском с сильным славянским акцентом роняет в разговоре имена Брэдли Мартина, Гамильтона Фиша, Асторов и Вандербильдов.
– Спасибо, – сказала она, бережно складывая шаль, – но я не могу.
Сара давно уже поняла, что Наташа очень горда.
– Почему нет? Она тебе к лицу, Таша.
Наташа сжала губы и решительно покачала головой. Сара пожала плечами.
– Мне пора на работу. Что ты будешь делать, пока меня нет?
– Учить английский. Мне очень нравится книжка про Трильби[13], которую вы мне дали.
– Вот и хорошо. Позвони и попроси, чтобы тебе подали чаю, когда захочешь. Желаю хорошо провести время. Я принесу кое-что из твоих вещей, когда вернусь, а остальное мистер Мэттьюз обещал прислать.
Наташа только собралась разразиться возражениями, но Сара остановила ее, прищелкнув языком.
– «Уже хватит», как сказала бы миссис Клейман. Хозяин фабрики говорит, что ты можешь не ходить на работу, пока не поправишься, он не срежет тебе расценки…
– Только потому, что вы ему звонили по телефону. Вы его подговорили.