и взревел, но хорошо различимыми словами:
Где наша красная сила?!
Где наш СССР?!
Разве мы для дебилов растили
Наш корпус научных сил?
Мы же в космос ракеты пускали,
Чтобы строить, растить и жить,
А врагами хапуг считали,
Нам с рабочими хлеб крестьян преломить!
Но Гайдары под ноль спустили.
И под Соросом нам не жить.
Либерал не идёт в ногу с нами.
Либералу с нами не жить.
Затем Рома упал на колени. Поднял голову и проникновенно зашептал в потолок:
Рынок мы обложим хуями.
Скидок с душ там не будет, поверь.
С кем дружили, тот всегда рядом с нами.
Остальное всё морок, пиар, им не верь.
Резко подскочив, Рома запрыгал, снова начав накидывать свободной рукой, как будто качал зал:
Всё решают бабки!
Деньги рулят и стращают.
Чтобы было гладко, за ущерб не отвечают.
Сука-жизнь сосёт так смачно,
А я Целью озадачен…
Я, который Мы.
Боря в последний раз тронул струну и всё в помещении затихло. Группа смотрела на них во все глаза. Басист уткнулся в платок, гитарист щёлкал пальцами, не находя слов, а директор крепок жал руку Кобе, приговаривая:
— Такой товар нам нужен.
— А я что говорил? Уникум! Золотце. Штучный экземпляр, — рассыпался в комплиментах Моисей Лазаревич и что-то подсказывало Глобальному, что дальше всё у брата пойдёт как по маслу.
Наконец, все подскочили и искупали нового рыжего солиста группы в овациях. Барабанщик подошёл первым, треснул в плечо:
— Ну ты зажигалка, бро! А я — прикуриватель! Так рад!
И тут же обнял как родного.
— Хули делать? Будем знакомы, — ответил солист и похлопал его по спине, принимая объятья от большого как медведь мужика.
Какие-то минуты назад он был совершенно не знаком, а теперь будут не разлей вода. Потому что душу обнажил. Вроде самый краешек, а задело. Своих всегда можно узнать по косвенным признакам.
А может всё не так было и после пары пива любая музыка заходила под полупьяные улыбки?
Боря об этом уже не думал. Вернув гитару и кивнув Кобе, он вышел из конференц-зала, где уже обсуждался грядущий контракт. И не оглядываясь на администраторшу, пошёл к автомобилю, полному оружия.
«Песенки песенками, а дело есть дело», — намекнул внутренний голос, уже не так чётко формируя посыл на ночь глядя.
Но, во-первых, с оружием что-то следовало сделать. А, во-вторых, Зою нужно было забрать. Отсутствие звонка ещё не показатель ночёвки в кабинете. В конце концов, там давно могли быть разбиты все телефоны, а среди раскиданной мебели его мог поджидать наряд полиции, стоящих над парой бездыханных тел.
Психология — наука сложная.
Боря вернулся за руль и уже со спокойной душой поехал в родной город. Будь, что будь. Поймают, так поймают. От судьбы не убежать. Карма своего дождётся так или иначе.
Уже без страха смотрел сантехник в глаза постовым, приглядывался к камерам и как ни странно, добрался до города почти за то же время, что и гнал на всех парах. Меньше пробок, меньше обгонов, разгруженные дороги.
К офису Ирины Олеговны Цветаевой Боря приехал после закрытия. Офисы из здания давно повыходили. Но в окне психолога ещё горел свет. На всякий случай проверив телефон на предмет звонков, парень не обнаружил ни одного от неё. Только Наташка засыпала сообщениями насчёт неугомонной бабки, которая не просила, но именно требовала «немедленно подать ей обратно этого сантехника, да хоть среди ночи!».
Поразившись в очередной раз людям, Боря вышел из автомобиля и пошёл в офис психолога. Подождёт Эльвира Гавриловна до утра со своей паранойей, ничего страшного. У людей и не такие сложности с головой бывают.
Шаги, порог. Шаги. Свет в коридоре уже не горел. Все сотрудники покинули помещение, в том числе и помывшая на ночь этаж уборщица. Но за закрытой дверью проглядывалась полоска света.
Боря пошёл на неё, как корабль ориентировался на маяк. И без сомнений дёрнул ручку двери. Сразу на себя, от души, уже подыскивая слова, чтобы оправдаться. В голове даже образовалось несколько заготовок, от помощи творческим натурам до рабоче-будничных дел. Что-нибудь, да набрешет.
Но все слова так и остались невысказанными. Игнорируя стол и кушетку, но поставив два мягких кресла напротив друг друга, Ирина Олеговна и Зоя Ивановна сидели друг напротив друга и пристально играли в гляделки, не смея отвести взгляда от соперницы. Всё бы ничего, но обе были абсолютно голыми. Широко расставив ноги, обе орудовали между ними внушительного размера дилдо. И то от одной, то от другой периодически доносилось:
— О!
— Ах!
Решив, что попал в аварию, не заметив встречную фуру, Боря тщательно проморгался, похлопал себя по щеке. Но наваждение не отпускало. Картина перед глазами в свете потолочной дешёвенькой лампы никуда не уходила. Женщины со всей ответственностью мастурбировали, почти не меняя выражения лиц!
Они словно соревновались в чопорности или играли в игру «кто меньше издаст звуков». Потому что если бы в кабинет зашёл слепой, он решил бы, что там играют в пин-понг пара пенсионеров. Только вместо «стук-стук» раздавалось ритмичное «ах-ох».
— Да ну нахуй, — прошептал Боря, не веря глазам своим.
«Сам в шоке», — добавил внутренний голос.
Наконец, на гостя обратили внимание. Обе синхронно повернули головы. И тогда Зоя сказала:
— Что ж, Ира. Достаточно на сегодня. Продолжим в следующий раз.
Психолог кивнула и обе как ни в чём не бывало убрали секс-игрушки и принялись одеваться. Улыбки не покидали лиц. А раскрасневшиеся щёки подсказывали, что процесс до того поглотил обеих, что мира вокруг не замечали.
«А сколько раз достигли результата, история умалчивает», — добавил внутренний голос, пока сам Боря добавить ничего не мог.
Он застыл белой статуей на проходе. Рядом наверняка витали суховеи. Теперь ничего другого не замечал уже он.
«Так, погоди, а почему ЗОЯ руководит?» — всё же послышалось от внутреннего голоса.
— А, Борис, — донеслось от Цветаевой. — А мы тут похоже «углубились в процесс», так сказать.
— Заигрались с результатами. С кем не бывает? — добавила Зоя, подмигнув новой подруге.
— Так вы что… лесбиянки? — зачем-то спросил Глобальный, перестав что-либо понимать с тех пор, как
