натягивая на себя одеяло. Глаза предательски начали закрываться – ванна, горячее питье и таблетка средства от воспаления в комплексе явно способствовали скорейшему засыпанию. Присутствие Брока успокаивало, казалось обычным делом, будто они испокон веков делили это жилище вдвоем.
– Там ведь дождь и гроза. Ты не уходи, пожалуйста, я немного подремлю и поговорим с тобой, еще приготовлю поесть, у меня сгущенка припасена, тебе понравится. Наверху есть еще кровать, только не застеленная. Можешь спать там, если хочешь. Ты ведь не уйдешь? – бормотала Маша с закрытыми глазами.
– Я останусь здесь, – мрачно заверил ее Брок.
– Это хорошо, – прошептала она, проваливаясь в тяжелый сон.
А Брок отнес к порогу промокшую куртку, разулся и, вернувшись к Маше, сел на ворсистый коврик у ее кровати. Он допил оставшееся теплое молоко и стал прислушиваться к неровному дыханью девушки. Наконец-то он по настоящему был дома… рядом с ней.
* * *
Прошло не более получаса, когда Маша очнулась от ощущения озноба во всем теле. Она заворочалась, пытаясь плотнее закутаться в одеяло.
– Тебе плохо? – с тревогой спросил Брок, наклоняясь.
– Х-холодно, – стуча зубами, пожаловалась Маша и, видимо, пытаясь неловко отшутиться, припомнила дурацкую студенческую присказку, – согреть некому…
– Так уж некому, – вдруг хмыкнул Брок, расстегивая ремень на брюках.
Через минуту Маша почувствовала, как кровать скрипнула и прогнулась под его весом.
– Подвинься, я с тобой лягу!
– Это зачем еще? – попыталась протестовать Маша, отползая к стене.
– Греть тебя буду, дите малое.
Он решительно откинул одеяло и, прижавшись голой грудью к ее спине, снова накрыл уже их обоих. Брок был горячим, и его было так много, что Маше невольно пришло на ум еще одно забавное выражение о пользе «грелки во весь рост» во время болезни. На роль такой «грелки» Брок сейчас подходил идеально. Его левая рука лежала у изголовья, а правой он осторожно обнял ее, опустив ладонь на краешек кровати.
Несколько минут Маша лежала натянутая, как струна, не зная, как правильно реагировать на происходящее. Брок тоже не шевелился, поэтому вскоре она расслабилась и пригрелась возле него, честно пытаясь задремать. И ей даже почти удалось забыться, а потом она почувствовала, как его ладонь переместилась на ее плечо, соскользнула на талию и задержалась там, после чего медленно двинулась по крутому изгибу бедра.
Замирая сердцем, Маша услышала, как Брок порывисто вздохнул и прошептал невнятно:
– Ты меня останови, если не хочешь.
Она снова закрыла глаза, притворяясь спящей, и лишь когда рука Брока легла на ее голое колено, решительно повернулась, чтобы одернуть задравшуюся рубашку и отодвинуться, насколько это будет возможно.
Вот только ее движение произвело на Брока неожиданный эффект. Он немедленно приподнялся, уложил Машу на спину перед собой и прижался губами к ее раскрывшемуся рту. И когда их губы соприкоснулись, понял, что уже не сможет остановиться.
Сначала он касался быстрыми легкими поцелуями ее лица, потом опустился к шее и долго целовал впадинку у горла и тонкие ключицы. Его большая ладонь осторожно сжала мягкую грудь, едва прикрытую тканью, а потом отодвинула с плеча бретели сорочки.
Брок трогал Машу торопливо и жадно, но в то же время очень бережно, с неким благоговением, словно изголодавшийся человек, который получил добрый ломоть свежего хлеба и теперь дорожит каждой его крошкой. Пальцами, языком и губами он исследовал трепещущее под ним женское тело одновременно как полноправный хозяин и смиренный слуга. И Маша в каком-то странном оцепенении безропотно позволяла ему делать все, что он хотел, сама испытывая при этом возрастающее желание близости.
Очень смутившись, она вздрогнула, когда Брок, проведя щекой по внутренней стороне ее бедра, опустил лицо между разведенных ног. Маша считала такую ласку слишком интимной и даже запретной. В душе она не верила, что мужчина искренне хочет целовать женщину там и поэтому всегда отстранялась, если Вадим пытался проделать с ней что-то подобное. При этом она привыкла тщательно удалять волоски внизу живота, ей было комфортней чувствовать себя гладенькой.
– Не надо, – шепотом попросила Маша, пытаясь опустить задравшуюся сорочку.
– Почему? Мне хочется и тебе тоже. Я же слышу.
Наверно, он хотел сказать, чувствую… Брок мягко отвел ее руку и лизнул нежные складочки внизу живота, слегка раздвигая их языком. Маша внутренне сжалась, закрыв глаза, пытаясь разобраться в своих новых ощущениях. А он не таясь, пояснил:
– Губки у тебя сладенькие, и там, и здесь. Сладенькие, словно мед.
Он глухо заворчал от удовольствия, а потом приподнялся и горячо поцеловал ее чуть ниже пупка.
– А животик у тебя белый – белый и пахнет, как теплое молочко. Ты вся как мед и молоко для меня.
Маша впервые услышала его тихий счастливый смех, и в это же мгновение стремительная волна нежности и острой потребности в нем полностью затопила ее существо, оставаясь горячо плескаться в самой глубине тела.
– Иди ко мне, – попросила Маша, протягивая к нему обе руки, робко касаясь его теплых плеч, – иди ко мне сам… весь…
Брок тяжело вздохнул, поднимаясь над ней. Теперь его хрипловатый голос почему-то зазвучал неуверенно:
– Ты же маленькая такая, у тебя, наверно, там тоже все маленькое… Я-то большой…
Он облизал свои пальцы и осторожно скользнул ими в тесноту между ее бедер.
– Хорошо, что ты мокрая, не хочу тебе больно сделать. Если скажешь, остановлюсь… хотя мне трудно будет.
Маша едва успела осмыслить его слова и по-настоящему испугаться, как Брок медленно вошел в нее одним плавным движением.
Чувствуя некоторый дискомфорт, она попыталась расслабиться и принять его, подаваясь навстречу. Отрывисто дыша через стиснутые зубы, Брок продолжал двигаться, испытывая невероятное наслаждение, почти граничащее с болью от желания соединиться с ней резко и сильно, заполнить до предела, сделать полностью своей.
Тихое постанывание Маши сводило с ума, будя звериную страсть, с которой он едва мог сейчас совладать. Он с трудом сдерживался, чтобы не взять ее грубо и в несколько быстрых движений достичь вершины радости, к которой уже был так близок, но запретил себе это порыв. Маша лежала раскрытая для него, такая доверчивая и беззащитная, что он сам готов был задохнуться от нахлынувшей нежности.
А потом Брок почувствовал, как она содрогнулась под ним и приподняла бедра, охватывая ими, прижимаясь крепче к его телу, впуская глубже в себя. И сейчас же частая горячая пульсация вокруг его плоти заволокла сознание алой пеленой. Крепко зажмурившись, он наконец ощутил себя целым, готовым жить заново, снова бороться и любить.
* * *
Рассеянный свет пробивался через неплотно закрытые шторы, когда Маша проснулась на груди у
