Понимала бессмысленность действий, но все равно начала швыряться женским барахлом, которое находила на поверхности трюмо. Бездумно хватала все, что попадалось под руку. Запустила гребнем для волос, целясь мужчине в глаз с намерением его ослепить, но промахнулась, поскольку Бонифаций ловко отклонил голову.
Бросила маленьким зеркальцем, но мужчина подставил руку и отбил его в стену, разбивая вдребезги. Серебристые осколки со звоном разлетелись по полу.
Затем швырнула восковой толстой свечой, желая поджечь врага, но тот с легкостью оттолкнул предмет в стену. В момент удара языки пламени яростно заискрили на мужских пальцах, на секунду обжигая кожу, но погасли, не причиняя вреда.
Без свечи свет потух. Дождь давно закончился, тучи отступили и теперь темно-красная луна — одна единственная — освещала стены и белую кровать. Комната казалась будто в мазках свежей крови.
Вскоре вещей для броска не осталось, поэтому я рванула на выход. Думала воспользоваться эффектом неожиданности и у меня почти получилась. Нырнула под рукой врага и почти выбежала в коридор, но не успела… Не хватило каких-то жалких. Никчемных секунд.
Я разочарованно застонала, почувствовав шумное дыхание над ухом и огромные руки, обхватившие со спины. Одна рука взяла за грудь и до онемения сжала ее, вызвав невольный стон, а вторая — забралась под подол, где бесстыдно потрогала. Там не было белья и можно было в удовольствие лапать, раздвигать внутренние складки. Этим Бонифаций и занимался абсолютно молча и механически, как с вещью.
Я возмущенно увела бедра в бок, но Артур не позволил — сжал пальцами меня между ногами и рывком соединил мои ягодицы и свой пах, выбив дыхание и окончательно заглушив мой рассудок. Только одежда пока спасала от прямого контакта с мучителем.
Борьба воина лишь раззадорила кровь. Взбудоражила его. Опьянила триумфом.
—Уже без белья. Как это возбуждающе. Да, Рафаэль? Возбуждает? Для тебя девчонка старалась!— Артур хриплым шепотом обжег кожу на шее.
Бонифаций намеренно держал меня передом к Рафаэлю, чтобы показать то, как под моим платьем командовали его большие пальцы.
Муж один раз поднял на нас взгляд, но тут же отвернулся, вызвав у меня мысленную благодарность и безмерное облегчение. От стыда мне сейчас хотелось умереть.
—Весь день сегодня представлял этот момент, боялся не успеть к сладкому. Представь, Лилия, я чего-то боялся. Но хорошо, что успел…
Насмешка прозвучала инородно, противоестественно. Она не подходила к атмосфере брачной ночи, пропитанной кровью, болью, страхом и жестокостью. И рукам безжалостно сжимавшим грудь и вызывавшим покалывание в сосках.
—Прекрати! Я этого не забуду!— не понятно зачем предупредила его. Зачем дала столь жалкую угрозу, ведь мужчина по натуре не умел слушать бесполезные оправдания или предупреждения?Он не слышал, а делал так, как того желал. Спокойно продолжал смаковать мой запах на шее, пропитанной маслами. Хоть я сводила ноги, не давая трогать «там», но грубые пальцы насильно разводили и ласкали везде, где хотели. Из последних сил я сопротивлялась, отталкивала спиной его грудь от себя, но всё бесполезно…
—Очень надеюсь, что не забудешь. Сначала ты играла, теперь я хочу поиграть!
Меня медленно засасывало отчаяние и погружало в песчаную бурю без возможности дышать или видеть.
Бесконечность
POV Лиля
Скрутив мои волосы в жгут, Бонифаций дернул за них, заставляя насильно задрать лицо и сквозь пелену слез посмотреть на потолок.
—Иди к кровати, вперед-вперед,— приказал, крепко держа за волосы. В случае попытки дернуться, думаю, он бы вырвал мне все волосы с корнем. Красивые цветы, вплетенные в локоны, от грубых действий частично упали на пол.
Кончиками пальцев ног я послушно уперлась в кровать, неловко остановилась, ничего не видя перед собой. Тогда последовал толчок в спину, отчего я завалилась ладонями на кровать. Артур подхватил под бедра и подтолкнул ещё вперед. Не успела опомниться, как уже стояла на четвереньках, а Бонифаций, все также держа жестко за волосы, наклонил мою голову, как можно ниже.Удовлетворился только когда щекой вжал куклу в матрас. Ночное брачное одеяние тут же задрал до поясницы и лишил меня тепла. Легкая ночная прохлада коснулась обнаженных ягодиц.
От того, что голова наклонена вниз, мои бедра оказались очень высоко подняты. В этой унизительной позе было видно все между ног. Розовая плоть и места, доступные для секса.
Едва предприняла попытку убрать бедра, как Бонифаций надавил мне на ноги, не позволяя разогнуться или прикрыться. После этого он долго смотрел, наслаждался моей позорной позой собачки. Но ничего пока не делал. Выжидал, похотливо наблюдал.
Артур немногословен. Он человек не слова, а дела. Унижает, уничтожает, подавляет только действиями. Разговоры ему не нужны.
Когда насмотрелся, получил удовольствие от вожделенного осмотра, одной рукой по-прежнему держа меня за шею, второй освободил член, а после приставил его к моей плоти. Медленно начал ласкать головкой снизу-вверх. Не спеша, наслаждаясь ощущением всевластия и моими стонами.
—Зверь прекрати!— вновь взмолился Рафаэль.— Казни здоровенных мужиков, а она не причем!
От понимания, что с полаРафаэль, также, как Бонифаций, мог наблюдать за моими откровенно выставленными бедрами, я сжала подушку. Думала к дьяволу разорву ее. Зубами разгрызу! Прокляну всех! Порешу!
Я не устраивала переворот! Я ни в чем, дьявол тебя раздери, не виновата!
Мысленно выла, но на самом деле звука не произнесла, потому что таким образом могла показать свою слабость и продемонстрировать, как мне больно. А это равносильно самосожжению, краху моей жизни. Поэтому я бессильно глотала слюну, драла дрожащими пальцами подушку и пыталась не сдохнуть от обиды на мужчину, который медленно и окончательно умирал в моих глазах.
—Заткнись или дорежу!— пригрозил Бонифаций, сплюнув на пол, где видимо лежал Рафаэль.— Потаскуха отвечает за свои проступки. Сделала — ответила. Не люблю бесчестных людей.
«Потаскуха» — ужасное слово порезало без ножа. Именно на него я реагировала. Оно маячком пульсировало в мыслях. Именно из-за него было обиднее всего. И я бы скорее откусила себе язык и сожрала его, чем начала молить о снисхождении. Может надо было расплакаться и хитро пустить слезу, но из-за этого чувства обиды не могла побыть хитрой. Да и не верилось, что Артур поверит женским слезам, к тому же моим. Никогда не верил.
После оскорбительного слова «потаскуха» он еще долго головкой члена гладил мою плоть. Примерялся, куда и как меня взять. Куда вставить сначала, а куда потом. Иногда надавливал очень сильно, отчего мое сердце подскакивало и билось в мужскую ладонь, крепко державшую за горло, затем я жмурилась, а моя плоть от напора члена туго сжималась, предчувствуя вторжение. На пятый раз я не выдержала, потому что осознала — Бонифаций явно вознамерился на анальные игры. От паники качнулась и бедрами боднула его, но, к сожалению, доставила не боль, а опять раздразнила. Раззадорила на действия. После этого получила небольшой удар ладонью по промежности. Не больно, но необычно, что заставило меня громко охнуть, а потом головой врезаться в стену.
