— Это меня дерево приласкало. — Толстяк предпринял попытку изобразить обезоруживающую улыбку. Из его фиолетовой ноздри торчал ватный тампон, который, с отвращением отметил Том, давно пора было сменить.
— Мы знакомы?
— Эдди Хендрикс. Я независимый следователь, мистер Уэлфорд. — Он достал из внутреннего кармана складной бумажник и раскинул его на весу, показывая удостоверение восемь на двенадцать в целлулоидном окошке, с печатью штата Нью-Йорк и своей фотографией в левом верхнем углу.
— Уберите, — бросил Том, зыркнув по сторонам. — Что вам нужно?
— Я пришел уведомить вас, что мой клиент располагает информацией, которую вы затребовали при вашей последней встрече. Он прекрасно понимает, что вы человек занятой, но, учитывая деликатность вашего дела… — Хендрикс умолк, выпучив на него поверх темных стекол очков «баккара» слезящиеся рыбьи глаза. — Вы же сами говорили, что не хотите никаких телефонных звонков.
— Передайте своему клиенту, что я ему позвоню.
— Это займет всего несколько минут вашего драгоценного времени. Если вы хотите переговорить с ним лично, то он ждет вас прямо сейчас тут неподалеку. У меня внизу кеб.
— Сожалею, но вам придется меня извинить.
Том отвернулся, спасенный прибывшим, как по заказу, следующим лифтом. В ту же секунду, оглашая мраморный вестибюль кастаньетным цоканьем каблучков, к ним подошли две девушки, в которых он узнал машинисток из отдела объединения и приобретения. Полагая, что он задержал лифт ради них, они поблагодарили его и, пристроившись у задней стенки кабины, вполголоса возобновили важный разговор.
— Если бы вы знали, мистер Уэлфорд, что имеет сказать мой клиент, — Хендрикс, чье нестерпимое сопение продолжало преследовать Тома, поставил ногу между дверей лифта, не давая им закрыться, — думаю, вы бы согласились, что дело и правда не терпит отлагательства.
Голоса в кабине смолкли.
Том спиной ощутил, как девушки обменялись взглядами и навострили ушки. Он сопоставил вредоносность женского любопытства (мало ли что взбредет в голову этому мелкому холую) с возможностью пятиминутного опоздания на встречу и просчитал, что успеет увидеться с «клиентом» Хендрикса и, вернувшись, подготовиться к лобовой атаке на совет директоров «Гремучего грома». Он старался не допускать вторжения личной жизни в сферу бизнеса — это шло вразрез с его принципами. Но иногда приходилось делать исключения.
— Это далеко?
Лицо Хендрикса скривилось от боли, когда автоматические дверцы с легким стуком уперлись в его маленькую, даже можно сказать, изящную ножку.
— В трех минутах езды.
— Имя Хуан Перес ничего вам не говорит?
— Перес? — Том отрицательно покачал головой.
— Тот пуэрториканский мальчонка, который лет семь-восемь назад залез в клетку с медведем в Проспект-парке.
— Это вы к чему?
— Вы не водите сына в зоопарк? Я-то своих частенько водил, когда они были поменьше, — сказал Виктор Серафим, вытягивая ноги и нежась в тусклых лучах палящего солнца. — Тогда все было иначе.
— Мне сказали, что у вас ко мне что-то срочное. Я пришел не разговоры разговаривать, мистер Серафим.
— Не колготитесь, дружище. Я вас не задержу.
Они сидели на парковой скамейке перед площадью, как раз напротив вольера с белым медведем — полой горы с плексигласовой стенкой, за которой зазывно зеленело медвежье каровое озеро. Зрелище мохнатого зверя, плавающего взад-вперед под водой, напомнило Тому, что, хотя он и выделял немалые средства на очистку зоопарка, Неда он туда и впрямь никогда не водил. Сколько раз собирался, да все не мог выкроить время.
— Копы прибыли слишком поздно, так что спасти его не удалось, — продолжал Серафим, — но медведей все равно усыпили, пальнув по ним через решетку дробовиками тридцать восьмого и двенадцатого калибра. Тедди и Люси. Имен полицейских так и не обнародовали. Их так забомбардировали возмущенными телефонными звонками, что пришлось отключить коммутатор полицейского участка. Мать мальчика жаловалась, что никому не было дела до смерти ее сына. Но маленький Хуан дразнил медведей, швырял в них кирпичи и бутылки. Там висела табличка с надписью на испанском и английском: «LOS OSOS SON PELIGROSOS NO ENTRE A LA JAULA. МЕДВЕДИ ОПАСНЫ, НЕ ВХОДИТЕ В КЛЕТКУ». Может, крошка Перес не умел читать, а может, не очень соображал. Несомненно одно — медведи не приглашали его в…
— Поясните, какое отношение это имеет к делу?
— А такое, что, по моему разумению, нынешних детей слишком оберегают от понимания того, что дурные или глупые поступки могут иметь зловещие последствия. — Серафим улыбнулся. — Это назидательная история, Том.
— И кто же должен извлечь из нее урок?
— Когда жена баснословно богатого человека берет у такого типа, как я, ссуду в полмиллиона баксов, мужу надо крепко задуматься.
— Вы мне угрожаете?
— Чего ради? — Рябое лицо пожилого мужчины приняло пародийно-страдальческое выражение. — Вы прекрасно знаете, что в первую очередь побудило меня вовлечь вас в это дело. Исключительно бизнес, дружище. Я лишь проявляю заботу о своих капиталовложениях. А если за те же деньги я еще и смогу вам помочь — просто как человек человеку, — тем лучше.
— Пока что вы предлагаете мне одни басни.
— Да нет, уже больше. — Он улыбнулся. — Гораздо больше.
Том сделал глубокий вдох и резко выпрямился. В насыщенном органикой воздухе зоопарка стоял сильный трупный запах, исходивший от пропыленных, разогретых солнцем животных. Однако не по себе ему стало не от запаха, а от близости этого человека. Даже просто разговаривая с подобными людьми, подумал он, рискуешь подцепить заразу.
Прошла ровно неделя с того дня, как Серафим сделал свой первый заход — подманил Тома во время пробежки вокруг бассейна и — совершенно посторонний человек! — заявил, что у него есть все основания полагать, что Карен попала в беду. Черт дернул его остановиться! Не надо было ничего слушать. Но в последнее время Карен так себя вела, что слова Серафима не были для него полной неожиданностью. Он не мог позволить себе проигнорировать вероятность того, что ее опять начинает потягивать на старое.
Том осторожно навел кое-какие справки. У него были знакомые на Уолл-стрит, у которых были знакомые — и так далее по нисходящей цепочке сарафанного радио, — которые время от времени прибегали к помощи ростовщиков. Его знакомые были наслышаны о Викторе Серафимовиче, этом «Ангеле королей», этом крутом парне с Балкан, которого «крышевал» один из бруклинских криминальных синдикатов. Но сами они никаких дел с ним не имели.
— Так что там у вас? — спросил Том через силу.
— Вы хотели, чтобы я кое-что проверил. — Снова эта кривая улыбка. — Вот мы и проверили. Но работа, доложу я вам… «Дан и Брэдстрит»[23]отдыхают. У вашей жены нет даже завалящего счета в банке.
