В первую очередь мальчик борется с враждебной средой, а не против таких же жертв, как и он сам. Силу он применяет, только чтобы устоять на ногах, а не сбрасывать нападающих с пирамиды. Это борьба не ради убийства, но выживания.
Из сотни мужчин и женщин, согнанных к подножию зиккурата, остается чуть больше десятка. Над ними нависает последняя ступень, на которой хватит места лишь одному человеку.
Вода сплошь покрыта грязно-розовой слизью — вот и все, что остается от людей. Вонь стоит неописуемая, и все больше рабов дерется, изрыгая сквозь стиснутые зубы рвоту. Над водой показывается лицо, тут же стекает с черепа коричнево-багровой массой, и на мальчика глядят пустые глазницы. У ребенка больше не остается выбора. Наступает момент, когда волей-неволей ему придется обрывать жизни, чтобы выжить самому.
Мальчик прикладывает немалые усилия, чтобы доставлять людям как можно меньше страданий, из-за чего не раз едва не погибает сам. Он сворачивает шеи и раскраивает черепа, сбрасывая в загустевшую воду только трупы. Остается последний раб — великан, а не человек, который раз за разом бросается на мальчика с окровавленными кулаками, пока тот в ярости не сбрасывает его вниз, и над водой разносится вопль, леденящий душу.
Человек погружен в ядовитую влагу лишь до пояса. Торс, голова и руки остаются над поверхностью. Пальцы яростно хватаются за лодыжки мальчика. Силы раба иссякают, глаза широко раскрываются и подергиваются пеленой от невыносимой боли, когда тело ниже талии растворяется в слизь. Со слезами на глазах мальчик ногой отталкивает противника, и крики прекращаются лишь тогда, когда тот с головой уходит под воду.
Уровень кислоты останавливается точно у верхнего края последней ступени, едва не выплескиваясь на поверхность. Весь дрожащий, покрытый ушибами и точками ожогов от кислотных брызг, мальчик понимает, что выжил только он один. Толпа восхищенно ревет.
Откуда-то с высоты спускаются жужжащие серебристые сферы «змеиных глаз» и кольцом окружают мальчика. Из встроенных в корпуса решетки динамиков с хрипами и свистом раздается голос:
— Люди Деш’эа! Узрите того, кто так старался ради ваших кошельков и вам на потеху! Узрите отрока, что прошел испытание дьяволовыми слезами! Какой же из домов поставил на его победу? Кто из них выиграл отрока для своего манежа?
Один из летающих зондов лязгает и тарахтит. В голосе, доносящемся из медной решетки на передней стороне корпуса, сквозит плохо скрываемая горечь:
— Дом Тал’кр.
— Дом Тал’кр, разумеется, — ворчит вторая машина. — Что ж, как тебя зовут, дитя?
«Змеиный глаз» разворачивает манипулятор и бьет мальчика током.
— Отвечай, щенок!
Ребенок в ответ лишь смотрит с непониманием в глазах. Зонд немного подается назад.
— Безымянный. До чего загадочно. Где нашли это существо? Какого он племени?
— Его нашли на вершине одной из гор на севере. Он был совсем один.
— А, эти гиблые кряжи, где под ледяными ветрами и снежными наносами скрывается яростный вулкан. Что же, поразительно к месту! Сим нарекаем тебя именем Ангрон, «чадо горы» на древнем наречии. Узрите! Ангрон Тал’кр, новоявленный гладиатор, кто вскоре вступит в игры и прольет кровь на красный песок под ваши овации! Но чья это будет кровь — его врагов или самого отрока? Готовьте плату и узнаете, друзья мои!
Губы мальчика дрожат, каким-то образом он заставляет язык произнести первые в его жизни слова:
— Ты… сказал… «игры»?
Железные глаза подлетают ближе и заводят вокруг мальчика хоровод.
— Ах, Ангрон умеет говорить! Плати, Дюр’ан.
— Выходит, мы ошибались! Он не такой уж олух!
— Говори же, клоп! Что же он скажет? Никто не желает заключить пари?
Мальчик по имени Ангрон прыгает с места к ближайшему «змеиному глазу» — прочие трусливо прыснули в стороны — и хватается за него обеими руками. Шар тарахтит и отлетает назад вместе с ребенком, его ноги висят прямо над токсичной водой. По рядам зрителей волной проходит ропот любопытства — толпа во все глаза уставилась на мальчика, жадно предвкушая то, что случится дальше.
Ангрон рычит, подтягивается в попытке придавить устройство весом своего тела. «Змеиный глаз» стреляет электрическим зарядом, парализуя конечности. Пальцы разжимаются, и зонд в тот же момент раскручивается, отталкивая мальчика обратно на вершину зиккурата. Над амфитеатром плещутся жидкие аплодисменты вперемешку с ворчанием — зрители жаждали увидеть, как он погибнет. Постепенно амфитеатр пустеет.
— Ах, сколько страсти! Еще остались силы, а? — Зонд вновь бьет током лежащего ничком Ангрона.
«Глаз» подлетает ближе, пока его линзы не оказываются на расстоянии вытянутой руки от лица мальчика.
— Очень хорошо, Ангрон Тал’кр. Тебе понадобится вся твоя сила и даже больше, чтобы пережить то, что тебя ждет.
11
Собрание легиона постепенно разошлось. Воины распределились по ротам и вернулись на свои корабли. Тела опознали, геносемя извлекли, экипировку собрали и передали в арсеналы для утилизации или ремонта. Ангрон остался на попечении легионеров, приписанных к «Завоевателю», которые унесли примарха в его личные покои глубоко на нижних палубах звездолета.
Припадок Ангрона парализовал в легионе Пожирателей Миров всякую деятельность. Пока Галан Сурлак и Вел-Хередар корпели над примархом, находившимся без сознания, чтобы исправить урон имплантатам и заодно получить хоть крупицу данных, способных помочь им в воспроизведении рабочей копии, легион ждал, зализывал раны и мучился неопределенностью.
Под килями звездолетов в безмолвии космоса вращалась Генна. Пикты, полученные системами орбитального слежения, показали разошедшихся по всей планете местных жителей, которые собирали тела убитых сородичей и заносили их в города. С каждым часом следов недавнего вторжения на поверхности становилось все меньше, пока планета не приобрела до жуткого мирный вид.
Магон шагал коридорами «Песьего клыка». За прошедшие с момента резни в Зале побед мучительные часы центурион пересчитал состав 18-й роты и оценил понесенный урон. Рота недосчиталась целых отделений, потерянных на поверхности либо убитых Ангроном. Прочие подразделения пришлось расформировать и объединить друг с другом. После встал вопрос, кто их
