Старушка права. Если я заболею, меня просто отправят в какой-нибудь приют для бездомных. От одной мысли волосы на затылке зашевелились. Я, домашняя девочка, нежный цветочек, сбежала в одной ночнушке и одноразовых тапках — призраках на картонке, которые уже наверняка развалились. Я залпом выпила почти половину стакана. И странное дело. Горло не обожгло, а лишь мягко согрело. Потеплело и в груди. Тепло даже разлилось по рукам и ногам, которые были похожи на ледышки.
— Спасибо! Очень вкусно! — улыбнулась я. Надо же! Первые шаги к свободе сопровождаются спиртным!
— И вкусно! И полезно! Так откуда ты взялась-то?
Врать смысла не имело, потому что я полностью во власти тех людей, которые меня пригрели. И изначально я рассчитывала только на их помощь. Правда, всю информацию я решила не выдавать.
— Меня заперли в психушку, чтоб я стала послушная и беспомощная. И сейчас у меня нет ни денег, ни документов, ни телефона, ни семьи. Никого и ничего. Но я не сумасшедшая. Не подумайте!
Я сложила руки перед грудью домиком. Почему-то подумалось, что клиенты психушки все так говорят. И самое главное, чтоб мне сейчас поверили.
— Помогите, пожалуйста. Я буду убираться здесь. Делать все, что скажете!
Потом вспомнила, что есть какие-то антикризисные центры. Но до них еще нужно добраться. А мне предложили альтернативу.
— Да тут особо делать нечего. И не будешь же ты на положении беглянки в сторожке жить. Увидит кто, и тебе, и нам не поздоровится. Батюшка после службы отвезет тебя в монастырь. Там побудешь, придешь в себя. Ты ж крещеная?
Я отчаянно закивала головой.
— Да-да! И «Отче наш» знаю!
Старушка улыбнулась, а у меня немного отлегло от души. Монастырь — это более надежное место, чем сторожка в шаговой доступности от клиники. И убраться отсюда подальше надо как можно быстрей.
Впервые с того момента, как в моей жизни появился Вадим, у меня перед носом маячила не очередная проблема, а выход из тупика. И чтоб не спугнуть тот неясный свет, который мне виделся в конце тоннеля, я схватила старушку за руку.
— Пожалуйста! Пожалуйста! А когда служба закончится?
— Не волнуйся. Через два часа он освободится. А я тебе чайку пока сделаю, да пирожков съешь. А отец малыша-то где?
Сердце снова словно чем-то тяжелым придавило. Я опустила голову, пытаясь скрыть внезапно подступившие слезы.
— Пропал, — тихо сказала я.
— Ну, подлец, что с него взять! Ты не отчаивайся. Бог дал дитя, даст и на дитя.
И тут голову прострелила мысль. А что если Динка врет? И Платон, действительно, пропал?
Эта мысль, как молния, сверкнула в голове.
— Ты посиди, сейчас свеженьких пирожков принесу из монастырской лавки. Они нам тут поставляют. Я быстро.
Старушка двинулась к выходу, а почувствовала, что меня снова начинает трясти. И теперь уже не от холода, а от нервов.
Платон просто не мог так поступить! Серьезный, ответственный, правильный, любящий… И вдруг бросает без единого слова объяснения!
Ну же, Шерлок, давай! Соображай! Компрометирующие фотографии? Во-о-о-от! Раз фотографии, значит, сто процентов Динка врет про помолвку. Даже если допустить, что он меня разлюбил. Сколько прошло времени, как он якобы зажигал с девицами? Всего ничего! И тут вдруг такой — жить не может без моей подруги, которую сам оценил в рубль, и то в базарный день. Женюсь!
Боже! Какая ж я дура! Теперь пазл начал складываться с пугающей быстротой. Разрозненные картинки, которые, казалось, не имели друг к другу никакого отношения, вдруг стали на место, и я поняла, что это звенья одной цепи.
Факты таковы. Мне не давали ни единой возможности сесть и спокойно раскинуть мозгами. Не давали опомниться. Просто похоронили под ворохом проблем, каждая из которых круче предыдущей. Я была в отчаянии и вообще не понимала, что происходит.
Теперь есть четкое понимание. За всем трешем в моей жизни стоит Вадим. Но без помощи Динки он бы не смог все это провернуть. Ему нужно было войти в круг доверия, чтобы знать, что подстроить.
Стон бессилия вырвался у меня. Снова вопрос — зачем ему именно я? Но спрашивать в лоб точно не пойду. Плавали, знаем, чем может такое общение закончиться. Я поежилась. Но правда такова — кроме меня самой помочь мне никто не сможет. Сейчас только чуть прийти в себя и заработать денег на телефон с интернетом. Найду друзей Платона, выясню, когда его видели и что он планировал.
В меня снова вселился дух боевого Бельчонка, и я готова была действовать. И словно для того, чтоб укрепить меня в намерениях, вернулась добрая старушка.
— На, подкрепись!
Она протянула мне пластиковую тарелочку с тремя пирожками. Но что это были за пирожки! Первый просто растаял у меня во рту, даже не дождавшись чаю. Изумительно легкое и в то же время сытное тесто и начинка из лука с яйцами. Раньше от такого мой беличий нос отвернулся бы с фырканьем. Лук? Яйца? Ну фу! А сейчас я проглотила и голодно облизнулась.
Если в монастыре так кормят, то я готова научиться и корову доить. Хотя нет. Корова — это перебор. Но придется же чем-то помогать. Я, не державшая раньше ничего тяжелей ложки, решительно настроилась на физический труд.
Однако, кажется, Судьба израсходовала неприятности, приготовленные для меня.
В монастыре мне дали одежду. Чистую и не оверсайз. Спросили, что я умею делать. Честно призналась, что руками ничего. Рабочий орган у меня голова. И каково же было мое удивление, когда меня отправили к сестре Екатерине. Казалось бы, после психушки меня уже мало что может испугать. Но здесь было не то что страшно. Какой-то благоговейный трепет охватил мою душу. Все казалось таким таинственным, будто соприкасающимся с потусторонним миром. Монастырское кладбище, храм, высокие кирпичные стены, ограждающие несуетливую жизнь монахинь от любопытных взглядов.
И каково было мое удивление, когда среди смиренных взглядов и негромких голосов я увидела лучистую улыбку. Сестра Екатерина оказалась не строгой монахиней, а молодой полноватой девушкой.
Мне пришлось тут же подобрать челюсть, но удивление скрыть не удалось.
— С интернетом дружишь? — спросила девушка.
— С чем? — непроизвольно вырвался наиглупейший вопрос.
Пришел черед удивляться и Екатерине.
— С интернетом, — осторожно повторила она, опасаясь, что я совсем не в себе.
— А у вас интернет есть? — Это вообще не вписывалось в мое представление о монастырской жизни. Я думала, что здесь полное отрешение от суеты за стенами обители и ничто мирское сюда не проникает.
А потом вспомнила восхитительные пирожки из лавки, и опять стало стыдно за свою тупость. Не живут же они натуральным хозяйством! Для той же муки нужно иметь целые поля пшеницы! А их нет. Значит, нужно покупать. И кто-то еще позиционировал голову как рабочий инструмент!
