Не веря своим глазам, возвращаюсь к знакомому лицу.
— Не увязнуть! — мысленно кричу себе, чувствуя, как сила притяжения начинает свою работу.
Исчезает. Разочарование?!! Боже, Сатина, ты как девчонка! Ха… Ну, надо же когда-нибудь испытать что-то подобное, раз в том возрасте не довелось…
Сэм — мой спаситель, не оставляет ни на минуту.
А потом срывается и бежит, взлетая на руки к нему… Прикрываю глаза, стараясь остановить подкатывающий к горлу комок. Да, Богдан Александрович, вот вам ещё пару-тройку таких малышей, Вареньку Найденову и мечта реализована. Легко, просто, идеально!
И тут же напоминаю себе, что ЭТО не моя мечта.
А какая твоя, Сатина?!! Моя? Моя осталась там… в прошлом… два с половиной года назад, вместе с большей частью моей жизни. С тех пор я не мечтаю… не хочу… не могу…
Поговорить?
Располагемся в палатке. Да, потрясающее место для ведения переговоров… внешний вид не отстает, сдобренный чудесным насыщенным ароматом костра. Разделяет моё мнение искренним смехом. Таким я его ещё не видела… и тут же, захватывая мою губу своими, мгновенно усиливая ток крови во всем теле, напоминает о своем интересе… Я помню, Богдан Александрович, но сначала мои условия.
— У меня несколько условий, — смотрю прямо в глубину серых глаз, подсвеченных лампой.
— Слушаю, — моментально становится серьёзным, как если бы на самом деле присутствовал на важных переговорах.
— Все запланированные встречи с девушками и их родителями должны состояться. Далее на твоё усмотрение.
Ну, давай, Герасимов, скажи, что ты и не думал от них отказываться. Облегчи мне жизнь.
Хмурится, но не спешит с ответом.
— Ещё?
— Наши встречи не афишируем.
На его ещё сильнее помрачневший взгляд добавляю:
— Это прежде всего в твоих интересах. Даже не личных, семейных. Не то, чтобы что-то ужасное, но если кому-то захочется копнуть глубже и прицельно изучить моё прошлое… Лишние хлопоты… — не даю ему себя перебить. — Не для тебя, для отца и из-за него же обязательно начнут рыться.
— Всё? — видно, что пытается сдержаться, но свет как будто тускнеет и темнота начинает заполнять углы палатки.
Собираюсь с силами.
— Нет. Все наши встречи только в удобное для меня время. Выбор места тоже оставляю за собой, — поспешно добавляю я.
Лампочка, мигнув пару раз, гаснет. Тянусь попытаться включить её заново, но мою руку перехватывают, крепко сжимая.
— Нет.
Невесомый поцелуй запястья, от которого у меня случается секундное помутнение, и тут же ему на смену приходит мысль — только не останавливайся.
И не думает, переходя на внутреннюю сторону ладони, центр — тёплые прикосновения губ чередуются с жёсткой, начинающей пробиваться щетиной. Движется к её ребру слегка прикусывая… Герасимов, ты!.. А язык скользит дальше добираясь до мизинца, полностью вбирая его в рот, затем выпускает, оставляя зажатой лишь его подушечку и поглаживая её нижними зубами. Кажется… ах… да… вдох… и выдох до полного опустошения лёгких, чтобы появилась возможность наполнить их только им.
— Нет, — повторяет полушепотом, отчего его и так низкий голос превращается в нечто мистическое, отдающее чуть ли не божественной волей. — Время и место мы будем определять вместе.
Вместе…
— Здесь и сейчас…
Определять?
Или ты уже?..
Отпускает руку.
И в следующее мгновение подхватывает меня, усаживая перед собой боком, придерживая за талию и помогая вытянуть ноги, подхватив их под коленки. Звук соприкосновения наших курток, как шипение воды попавшей на раскаленную сковороду.
И мне на ухо всё тем же манящим полушепотом:
— Сколько на тебе слоёв одежды?
Давлюсь воздухом от неожиданности и, повернув голову на звук, уточняю:
— А что это определяет — время или место?
Короткий властный поцелуй прямо в губы. Не промахнулся.
— И то, и другое, — с неохотой отстраняясь и заставляя потянуться за собой.
— Три, — ныряю носом за ворот его куртки, ловя волнующий пряный аромат, не удерживаюсь и шумно вдыхаю.
— Не пойдёт, — принимает решение он, зеркаля и тяжело выдыхая в ответ.
Чувствую себя капустой из загадки, да ещё и с наглухо держащими оборону застежками.
— Поехали ко мне! — рука с талии перебирается на затылок, обхватывая косу у основания, сжимая в кулаке и не оставляя ни единой возможности прервать долгий, пленительно сладостный поцелуй. Язык сначала щекочет нёбо, а потом быстро скользнув по зубам, с силой прижимает мой к щеке, ритмично его поглаживая.
Я мало что соображаю, когда он прерывается. Место вообще отходит на второй план, главное, время — и это сейчас!
Но на сейчас у кого-то имееются свои планы. И этот кто-то явно намерен нам помешать.
— Бени? — вопросительно шепчу я Богдану.
— Бени! — с абсолютной уверенностью подтверждает он, еще крепче стискивая меня в объятьях.
Открывающееся полотно палатки и свет мощного фонаря бьющий нам прямо в глаза.
— Ну, и кто мне говорил, что они взрослые люди? — скептически обращается к кому-то позади себя Бени.
— Ро-о-он, — от громоподобного рыка Богдана у меня над ухом становится не по себе, — забери свою жену!
И, нежно касаясь краешка уха подбородком, уже мне:
— Прости, Регин.
— Пошли, Богдан, мне с тобой тоже нужно поговорить, — рядом с Бени вырастает Рон.
Несколько секунд размышления:
— Я быстро и ты так и не ответила на мой вопрос про место. Я жду согласия!
Спускает меня с колен, в очередной раз целуя в губы.
Возмущенный возглас.
Натягивает ботинки, встаёт, перехватывая Бени, которая выражает явное намерение остаться со мной наедине.
— Ты с нами, — Богдан не оставляет ей ни шанса, ловко уводя её с собой.
Значит, домой… На своей-то территории естественно привычнее. Ох, Сатина, не наломать бы дров…
Телефон. Да, помню. Подтверждение о прибытии. Формальность. Но мне так спокойнее. Принимаю звонок.
— Регина Викторовна, здравствуйте!
— Здравствуй, Саша! Все хорошо?
— К сожалению, гражданки Востриковой не оказалось на борту. Удалось выяснить, что она сошла при первой же пересадке, даже не покинув страну.
Чёрт! Юлька, у тебя там что все мозги расплавились?!!
— Поняла, Саша, спасибо!
— Обращайтесь, Регина Викторовна. Всегда рад помочь!
