— Понимаю, — с теплотой в голосе отзывается доктор. – Я пошёл работать в эту клинику только ради этого чувства, когда берёшь новорождённого в руки и слышишь первый его крик.
— Да, — соглашаюсь. – Так, когда мне его принесут?
— Собирайтесь, мисс Брукс, — командует доктор. - Скоро вам занесут выписной лист, и сможете поехать домой. Насладиться ванной, кроватью и родными стенами.
— А ребёнок? Райнер обещал, что нас выпишут одновременно, — заявляю врачу, хотя он к этому обещанию не имеет никакого отношения.
— Больше не болейте, мисс Брукс и будьте аккуратны с тем, что вам предлагают съесть или выпить, — советует, игнорируя мои слова, и выходит из палаты, оставляя меня одну с кучей вопросов, на которые он почему-то не ответил.
Бросившись к тумбе, хватаю телефон, который Райнер оставил мне для связи, и набираю Хартманна, но он не берёт трубку, заставляя меня переживать ещё сильнее. Делаю ещё несколько попыток связаться с ним, но он намеренно не отвечает на вызов, рождая в моей голове пугающие и шокирующие предположения.
Бросаю всё и бреду в крыло клиники, где должен лежать мой сын. Именно туда его забирают на ночь, а затем привозят утром.
Что если с Дэвидом, что-то случилось? Что если его похитили? Что если Милон добрался до него? Или Райнер… забрал своего сына? А меня оставил без моей маленькой, беззащитной крошки?
Смотрю через стеклянную стену, пытаясь увидеть своего карапуза до жути похожего на Райнера, но на его месте лежит совершенно незнакомая мне девочка. Выискиваю глазами Дэвида среди других младенцев, надеясь, что его просто переложили, но его нигде нет. Все дети, что находятся в боксах, чужие и ни капли непохожи на моего малыша.
Паника захлёстывает меня с новой силой, когда я осознаю, что его непросто перенесли или вынесли из этого блока, а выписали, потому что даже среди списка младенцев его имя больше не числится.
— Где мой сын? – кричу на появившуюся рядом со мной медсестру. – Где Дэвид? Где мой ребёнок?
— Мисс, о чём вы? – непонимающе спрашивает, но я по глазам вижу, что она знает, о чём я говорю, а сейчас прикидывается дурочкой.
— Сын! Мой сын, которого я носила в себе восемь месяцев! Где он? – рычу, схватив её за шиворот халата. – Ты знаешь, о ком я говорю! Где он?
— Мисс Брукс, — виновато обращается она ко мне. – У вас был выкидыш. Вот выписка, — девушка протягивает мне бумагу с печатью клиники. - Нам не удалось спасти вашего ребёнка.
— Что? Где мой ребёнок? Я кормила его грудью две недели! Где? Вы издеваетесь?! Хотите сказать, что он мне привиделся?! У меня галлюцинации?!
— Извините… Я... – испуганно пытается что-то сказать и ответить, но не знает, что сказать. Вероятнее всего, ничего не знает. Лишь врач и тот человек, что забрал моего малыша, в курсе.
Отпускаю девушку и даю ей отойти на несколько шагов, а я сама медленно сползаю по стенке, за которой больше нет моего сына. Его отобрали у меня. Вырвали вместе с сердцем, заполнив вместо него тело и мысли злостью и ненавистью на себя, что влезла во всё это.
— Прошу вас! Скажите, где мой малыш? – поднимаю на медсестру глаза полные слёз. – Прошу вас! Всего несколько слов.
— Я не могу, — шепчет и, развернувшись, убегает.
Несколько секунд продолжаю сидеть и плакать, искоса глядя на чужих мне детей, не понимая за что мне столько страданий и мучений. Почему именно у меня забрали ребёнка? Почему именно на мою долю выпало всё это?
Надо встать и идти сражаться за своего сына, но я так устала от того, что, когда мне кажется, что всё прекрасно, в следующую секунду всё рушится. Разве я не заслуживаю капли счастья? Или те две недели, что я провела с Дэвидом, были моим счастьем, и кто-то там свыше решил, что мне хватит?
Нет! Надо встать! И искать Дэвида! Я не имею права расклеиваться. Некогда становиться слабой, когда на кону мой сын!
Собравшись, резко встаю и направляюсь в палату, чтобы взять доказательства того, что мой сын жив и, кинув их в лицо доктору, требовать ответов. Но я совсем не ожидаю, что, войдя в палату, я застану Райнера, который сидит на моей кровати в расслабленной и ленивой позе.
— Где мой малыш, сукин ты сын? – кричу, бросившись в его сторону с кулаками.
Мужчине удаётся перехватить меня и сжать, словно в плотных тисках, зафиксировав мои руки так, что теперь я могу лишь гневно смотреть на Хартманна снизу вверх и желать ему побыстрее умереть. Самой мучительной смертью и, если Бог мне позволит, я сама его убью.
— Где мой малыш, сукин ты сын? – повторяю вопрос, пытаясь вырваться.
— Мой сын у меня, кошка, — произносит он, смотря в мои глаза с сумасшедшей улыбкой. – А твой ребёнок родился мёртвым. У тебя нет сына, Амалия. У тебя был выкидыш. Тебя отравили. Я успел спасти только тебя.
— Он жив! Хватит! Прекрати! – ору, трясясь от злости. – Замолчи! Где он? – смотрю в его глаза и вижу насмешку. – Прошу! Пожалуйста… Умоляю! Я сделаю всё, о чём ты попросишь, Райнер! Всё!
— Да? – переспрашивает, и я киваю. – Тогда условия прежние. Ты вновь становишься моим послушным котёнком, а я дам тебе видеться с моим сыном. Но это не всё… — тянет и в следующую секунду достаёт из кармана то, что выводит меня из себя, разрушая всё внутри, стоит мне понять, что это и что значат строки на этой проклятой бумаге. Потому что это конец… Конец всего!
Глава 23
— Зачем ты это сделал? Зачем? – шепчу, не веря в то, что только что прочитала. – Знаешь, кто ты после этого? – задаю вопрос на грани срыва. Сглатываю слёзы и продолжаю. – Ты подонок! Мерзавец! Отморозок! Урод! – не выдержав, начинаю колотить кулаками по его грудной клетке, стремясь сделать ему больнее. Так же, как и он сделал мне этой ужасной справкой, которая говорит, что больше шансов на счастье матери у меня нет.
— Успокойся! — прикрикивает Райнер и перехватывает мою руку, которую я заношу для очередного удара. – Успокойся, — повторяет, смотря мне в глаза, пытаясь утихомирить меня, но он даже не понимает, каково мне сейчас знать, что у меня больше не будет детей в будущем. – Не я это сделал, — произносит, поняв, что я больше не собираюсь его бить, хоть и уничтожаю взглядом.
— А кто? – с вызовом спрашиваю, и первая слеза катится по щеке, а вместе с ней и вся моя уверенность, сила, жизнь и всё, что у меня есть.
— Те, кто решили убить моего ребёнка, лишили тебя возможности иметь детей, — произносит, а по моим щекам уже текут несдержанные слёзы. – Я готов поверить, что твой сопляк был не в курсе всего этого, но Ник сделал это осознано. Поверь, я знаю это точно, — его рука поднимается к моей щеке и заботливо стирает с неё слёзы, затем то же самое проделывает и с другой. – Я обещаю тебе. Он за это заплатит.
— У меня больше не будет детей… — шепчу, глядя на стену. – Ты отбираешь единственного моего ребёнка. За что мне всё это?! – спрашиваю его, пытаясь прокричать, но у меня нет сил и эмоций. Только пустота. – Зачем ты так со мной поступаешь, если знаешь, что отбираешь у меня последний шанс на счастье? Я люблю своего сына, Райнер. Так за что?
