Я опять убрала фотографию в сумочку и без сил опустилась настул. Что же они все от меня хотят? Что я такое взяла у Валентины, о чем непомню? Хотя, ведь то, что я делала в квартире Валентины, я помню хорошо. Яснова перебрала в памяти события того субботнего вечера. По всему выходило, чтоя не брала у Валентины ничего, кроме той дешевенькой брошки‑паучка. Из‑занее весь сыр‑бор? Может, я в суматохе не разглядела, и она изумрудная?Сейчас узнаем. Я набрала номер Галки, хорошо, что она днем дома.
— Галк, слушай внимательно. Пойди в мою комнату,достань там из шкафа тот костюм.
— Нет, так лежит, в чистку его надо отдать. Посмотривнимательно, что в карманах и на нем, потом мне скажешь. Ну, нашла?
— В каком он виде! — начала ворчать Галка. —Была приличная вещь! В кармане салфетка, потом таблетка какая‑то…
— Таблетку не трогай, положи в карман, только чтобыдети не нашли, она ядовитая. А еще что?
— Ничего больше нет, только на юбке две булавки.
— Ну я же не слепая, — обиделась Галка.
Значит, так. Булавка была одна, вторая упала на пол уВалентины в гостиной. Для того я и взяла у нее брошку. А теперь вместо брошкивторая булавка, а ее я могла взять только у Кирилла, к нему я пришла с брошкой,если бы потеряла ее по дороге, юбка бы свалилась. В той квартире на Некрасоваброшки не было, так сказала Валентина. Кстати, что она сама там делала рядом спокойником? Не она ли его… того? По характеру, во всяком случае, ей это большеподходит. Но на фото снята я, а милиция разбираться не будет.
У меня создалось впечатление, что Валентина и тот тип сизмененным голосом работают каждый сам по себе, не связаны они друг с другом.Так или иначе, мне надо найти брошку и выяснить, в чем там дело, а для этогопридется снова идти к Кириллу. Что‑то я к нему зачастила. Но при всехмоих неприятностях наши с Кириллом разногласия по поводу того, кто к комупришел да кто кого затащил в постель, как‑то отходят на второй план.
* * *
Опять я отпросилась у Миши, он уже косился и глядел хмуро,но отпустил сразу после закрытия магазина. Когда я шла по Кронверкскому, былоеще светло. Я уже собиралась свернуть на Зверинскую, но заколебалась — нехорошокак‑то к человеку врываться без приглашения. Может, он не один? Почему‑тоэта мысль мне не понравилась. Я поискала глазами телефонную будку и вдругуслышала:
— Здравствуйте, милая барышня!
Передо мной, улыбаясь, стоял тот чудный старичок, Карамазов.
— Здравствуйте, Николай Петрович! — Я дажеобрадовалась, такой он был славный. — Как поживаете?
— По‑стариковски, милая, по‑стариковски. —Он церемонно пожал мне руку. — Вот иду от Марии Михайловны,, решилпрогуляться, погоды стоят хорошие. — Он так и сказал — «погоды».
— Как здоровье Марии Михайловны?
— Так, все без перемен, ну и слава Богу!
— Верно, — согласилась я.
— А вы далеко ли направляетесь? — Видя, что ямедлю с ответом, — мне не хотелось рассказывать ему, что я вечером иду кодинокому мужчине, который вовсе меня не ждет, — старичок оченьсконфузился.
— Уж простите стариковское любопытство, вечно мыноровим все расспросить, — смущенно проговорил он.
— Что вы, Николай Петрович, я к подруге иду, вот тутона живет рядом!
— Ну всего наилучшего, милая Танечка, кланяйтесь отменя подруге‑то. — Он хитро улыбнулся, и я подумала, что ондогадался про Кирилла, очевидно, он знал, где тот живет.
Карамазов вежливо приподнял шляпу и удалился. На повороте яоглянулась — старичок шел легко, почти не опираясь на трость, очевидно он носилее так, на всякий случай. Костюмчик на нем сегодня был другой — по солнечнойпогоде более светлый. По‑прежнему, старичок был очень аккуратненький ивыглядел вполне довольным жизнью.
Я вошла в уже знакомый проходной двор, там на лавочке сиделистарушки, как летом. Они проводили меня неодобрительными взглядами изашептались. Вспомнив утреннюю наглую бомжиху, я испугалась было, но потомсообразила, что бабушкам просто не понравилась длина моей юбки. Тут они правы,если опять буду домой возвращаться поздно, следует надеть брючный костюм, такспокойнее.
Я вошла в парадную и поднялась по ступенькам. Дверь вквартиру Кирилла была открыта, то есть не то, чтобы открыта, но слегкапритворена. Мне это не понравилось, поэтому я нажала на звонок, но он неработал, во всяком случае звонка в квартире не было слышно.
— Кирилл! — Я постучала в дверь. — Ты дома?
Никто не отозвался, но где‑то в глубине квартирылилась вода. Если он принимает душ, то почему с открытой входной дверью? Аможет, Галка права, и он все‑таки пьяница?
Я решительно открыла дверь и вошла. В прихожей никого небыло, кроме жуткого беспорядка. Вешалка болталась на одном гвозде, одеждавалялась на полу. Столик для телефона теперь стоял на трех ногах, а телефонныйаппарат, и раньше расколотый, теперь разбился окончательно. За дверью комнатыпослышалось какое‑то движение.
«Воры! — мелькнуло у меня в голове. — Чушь какая,что у него красть? Значит, была пьяная драка», — вспомнила я Галкиныумозаключения.
Если я сейчас убегу, то бабки во дворе обязательно менязапомнят, а потом опознают. А вдруг там кого‑то убили? Но кто же тогдадвигается?
Я вооружилась четвертой ножкой от столика, которая валяласьотдельно, и вошла в комнату. По сравнению с тем, что творилось в комнате, вприхожей был порядок, как на крейсере «Аврора» седьмого ноября.
Все ящики из платяного шкафа были вынуты, белье, носки ивсякие шмотки валялись кучей на полу, то же самое творилось с письменнымстолом. Какие‑то железки и бумажки лежали вперемешку. Посуда в сервантене побилась, это я заметила краем глаза. А в общем был ужасный разгром, а вдовершение всего из‑за стола торчали ноги в носках, и дырка на пятке былааккуратно заштопана.
