– Тогда мне предстоит еще не раз полюбоваться, как вы моетесь.
Она думала, что бормочет себе под нос, но Иган услышал.
– Это не предмет для шуток. Я сохраню вас в безопасности, даже если мне придется приковать себя к вам цепями. Или вы хотите, чтобы мне пришлось сообщать великому князю Деймиену и вашему батюшке, что я не уберег вас из-за того, что слишком старался соблюсти приличия? Как мне смотреть им в глаза?
– Уверена, мы как-нибудь договоримся.
– Да.
Он замолчал, но одна мысль не давала покоя Зарабет – не рассматривает ли он проблему под другим углом? А именно, не собирается ли посмотреть, как моется она сама?
Скромница Зарабет Нвенгарская, дочь князя Олафа, была бы шокирована подобным предположением. Но ей сейчас представился Иган, стоящий в дверях ее спальни в то время как она принимает ванну. Впрочем, он может и войти, чтобы помочь ей вытереть спину. Зарабет бросило в жар. Шерстяная накидка показалась вдруг чересчур теплой.
Звериный вой где-то вдалеке вернул ее к действительности. В просвете между облаками показалась луна, заливая местность серебряным светом. Иган шепнул ей на ухо:
– Вам следовало сказать ему – не стоит так выть.
Зарабет вздрогнула, но потом поняла: разумеется, Иган давно догадался, что барон Валентайн принадлежит к племени логошей. Валентайн не поехал с остальными, а отправился на поиски в одиночку.
– Думаю, он иначе не может, – ответила она.
– Если он что-то обнаружит, ему следует крикнуть: «Сюда!» По-человечески, а не по-звериному. От логошей у меня поджилки трясутся.
– Я скажу ему об этом, – и эрцгерцогу Александру тоже.
– Девочка, вы неподражаемы, – сказал Иган.
– Не поехать ли к нему? Должно быть, он хочет что-то сообщить.
– Тут нет дороги. Станем блуждать в кромешной тьме и потеряем его.
Зарабет знала – она сможет разыскать Валентайна, да, вероятно, и Олимпию, если попробует уловить их мысли. Она не обнаруживала своих способностей перед Иганом, опасаясь, что он тогда еще больше отдалится. Однако сейчас им грозила куда большая опасность, чем разоблачение се секрета. Нужно убедить его просто поверить ей…
– Разумеется, мы не заблудимся, – сказала она, пытаясь говорить как можно увереннее. – Валентайн не стал бы призывать меня, если бы не знал, что мы благополучно до него доберемся.
Иган задумчиво осмотрел залитые лунным светом дали.
– Опасно. Двинем в объезд.
– Как бы не было слишком поздно! – Валентайн явно тревожился, и Зарабет начала паниковать. – Я знаю Валентайна! Он не заведет меня в пропасть.
Иган колебался. Пристально посмотрев ей в лицо, кивнул:
– Надеюсь, вы правы, девочка.
Он направил лошадь туда, откуда доносился вой. Хэмиш и Джемма последовали за ними. Остальные всадники получили приказ продолжать поиски, как и было условлено.
Зарабет начала мысленно прощупывать местность. Вот толпа всадников направляется к северу, в то время как Иган и Хэмиш следуют строго на восток. Она чувствовала их мысли. Что с Олимпией? Какой ужасный холод! И что за странный зверь воет где-то в холмах? Она ощущала, как боятся зверя лошади, к страху примешивалось раздражение – зачем их вытащили на холод из теплых конюшен?
Мысли Валентайна были холодны и колючи, как бело-голубой свет луны. Он превратился в волка, и его мысли были скорее волчьи, нежели человеческие. Восторг погони, жаркий, металлический вкус крови жертвы.
В его голове билась и другая мысль, перебивая остальные: «Защищать!»
Рядом с ним, почти неслышимая в присутствии Валентайна, была до смерти перепуганная девушка.
– Туда, – сказала Зарабет, указывая влево.
Иган взглянул на нее:
– Откуда вы знаете?
– Знаю, и все.
Он смотрел на нее по-прежнему бесстрастно. Потом крикнул Хэмишу следовать за ним.
Они нашли Олимпию, скорчившуюся в расщелине скалы над рекой. Как раз ниже по течению от того места, где рыбачили Иган с Зарабет. Там река перекатывалась через огромные валуны, а затем скрывалась из виду в горной теснине. Зарабет показалось, что в свете фонаря Игана она заметила промелькнувший мех и блеск синих глаз. Потом все исчезло. Не только у Зарабет были секреты.
Сзади стучали копыта лошади Хэмиша. Он размахивал фонарем:
– Вы ее нашли?
Иган соскочил на землю и снял с седла Зарабет.
Джемма крикнула:
– Бедная крошка, она здесь?
Джемма была сама доброта, когда бросилась к перепуганной Олимпии. Девушка подняла голову – бледное лицо измазано грязью пополам со слезами. Она бросилась Джемме на шею и зарыдала.
Рассказ Олимпии, когда она обрела способность более или менее связно говорить, был короток. Она гуляла по саду Адама и, должно быть, устала и задремала – в конце концов, прогулка выдалась такой долгой! Потом вдруг оказалось, что уже стемнело, и тут ее схватил какой-то мужчина. Другой мужчина связал ей руки и воткнул кляп. Потом ее перебросили через седло и повезли в холмы.
Похитители скакали долгие мили, прежде чем появился третий, с хриплым голосом. Он грубо дернул Олимпию за волосы, чтобы посмотреть ей в лицо. Потом начал орать на сообщников. Он выражался с таким чудовищным акцентом, что она не разобрала ни слова из того, что он сказал. Человек стащил Олимпию с лошади прямо в грязь. Потом ускакал прочь с остальными, продолжая поливать их бранью.
Девушка рассказывала свою историю, лежа под кучей одеял в постели в Росс-Холле, в то время как вокруг суетилась ее ахающая и охающая мать вместе с ордой горничных. Фейт, казалось, даже позавидовала ей немного. Единственными мужчинами, которых миссис Темплтон допустила в комнату дочери, были Иган и Адам. Они внимательно слушали девушку.
Олимпия не могла описать, как выглядели похитители или тот, кого они встретили в холмах. Было слишком темно, а она висела на лошади вниз головой. К тому же она все время плакала.
– Чудовищный акцент? Не иначе то был уроженец Глазго, – предположил Иган, когда они с Адамом обсуждали услышанное с остальными.
– Точно, – согласился Хэмиш. – Они проглатывают все согласные, какие только есть на свете. – Я их говор вообще не разбираю.
– Она в порядке? – спросила Зарабет.
Синие глаза смотрели встревожено. Как она была прекрасна, сидя в изгибе кушетки работы знаменитого Дункана Файфа! В черных волосах играли отсветы огня в камине. Но выражение лица было виноватое.
Иган быстро сказал:
– Вы тут ни при чем.
– Ее похитили из-за меня.
