— Жуть какая, — состроила рожицу Булкина. — Но не все же на лбу бьют, вот у Катьки нашей красиво смотрится, — толкнула меня в бок подруга.
— Красиво, — кивнула Лизка. — Кать, так что у него набито?
— Вороны, — не подумав, ляпнула я.
Разговоры девчонок напомнили об одном музыканте. Вчера, вместо того, чтобы заняться курсовой работой или хотя бы отоспаться, я, как законченная фанатичка, гуглила Краснова. Случались такие «помутнения рассудка» со мной редко и касались по большей части творческой стороны жизни бывшего друга. Теперь же я открыла для себя новую грань Краснова — физиологическую. И грани у него были, что надо. Подтянутые, в меру подкачанные, украшенные черными узорами татуировок, что тянулись от крепких запястий к широким плечам. Именно на плечах и красовались огромные вороны, расправившие крылья в полете. И при определенном ракурсе, казалось, что вороновы крылья принадлежат Пашке…
— Вороны? Ммм…мрачненько, — Булкина остановилась перед входом в буфет, вынуждая голодных студентов обходить нашу троицу. — И сексуальненько.
«Сексуальненько», — тут же согласилось мое переутомленное сознание, явив пред внутренним взором наиболее откровенное фото Краснова.
— Смотря где, и как набито, — не отступалась от своих принципов Лиза. — Вот если…
— Точно! Кать, а где? — мгновенно взбодрилась и без того перевозбужденная Маринка.
— Где-где? В Караганде! — огрызнулась в ответ, поспешив занять очередь у раздаточного стола.
Стоило только почувствовать, запахи свежей сдобы и кофе, как рот мгновенно наполнился слюной, а глаза прикипели к витрине.
— На плечах? — нарушила мои мысленные метания между пирожком и бутербродом Булкина. — Или спине? — видимо информация о тату Сереброва была для нее жизненно необходимой, иначе как объяснить такой повышенный интерес?
— Точно нет, — возразила Кузнецова. — Он после матчей постоянно без майки щеголяет. Всё, что выше пояса и ниже колен — чисто, — последняя фраза заставила подруг присмиреть и ненадолго умолкнуть. Нам даже удалось спокойно расплатиться за обед и занять столик.
Но спокойствие оказалось недолгим…
— Кать, — начали девчонки одновременно, однако инициативу опять перехватила Булкина: — Неужели вороны у Сереброва набиты…там?
Пока я раздумывала, что это за таинственное «там» и где оно у мажоришки находится, в наш диалог наглым образом вмешались:
— Ай-ай-ай… Девушки, а вас разве не учили, что сплетничать — нехорошо?
Кофе в руке дрогнул, но устоял, а пирожок… мой вкусный румяный пирожок! Шлепнулся прямо под ноги Сереброву.
***
Стасу, которую ночь подряд снилась Катя. Светло-карие глаза с поволокой, дерзкая улыбка и длинные пряди темных волос, что мягким шелком касались его груди, когда она была сверху. Смелая, горячая, яркая…
— … дура! — зло рычал Стас, всякий раз просыпаясь взвинченным, после такой «ночки». И это перед МСБК! (*прим. автора — Международный студенческий баскетбольный кубок)
Вот и сейчас, вместо того, чтобы провести удачный дриблинг и сделать передачу на Морыгина, он опять грезил о доставучей девчонке! Приворожила она его, что ли?
— Серебров, твою мать, ты думаешь играть или ты тут в качестве моральной поддержки ошиваешься?! — окрик тренера отразился от высоких стен спортзала, отрезвляя.
— Скорее уж материальной, — усмехнулся парень, мгновенно включаясь в игру.
— Стас, игра ни к черту, — пока команда отмывалась в душе после изнуряющей высворки, Сереброву, как капитану, приходилось торчать в тренерской с кипой бумажек, попутно выслушивая упреки Николая Сергеевича. — Под конец вытянул, конечно. Но будь мы на кубке, уже бы вылетели. Ты мозгами должен быть в игре, понял? Мозгами!
— Понял-понял, — согласился парень, не отрываясь от графика тренировок. Из-за болезни основного тренера многое приходилось менять.
— Понял он. Небось, одни бабы в голове, — недовольно буркнул Николай Сергеевич, впрочем, тут же подобрев, поинтересовался: — Кстати, как там Сватова? Оклемалась уже?
— Что еще за Сватова? — не поднимая головы, переспросил Стас.
— Во молодежь пошла! — то ли восхитился, то ли удивился тренер. — Вот в мое время, люди сначала узнавали друг друга. Так сказать, находили точки соприкосновения. А сейчас, что? «Привет» и в койку? — мужчина замялся, и, поняв, что его понесло не в ту степь, спросил прямо: — Девушка твоя, Серебров, спрашиваю, как?
— Какая девушка? — на этот раз Стас оторвал взгляд от бумаг и недоверчиво уставился на тренера.
Неужели отец уже всем раструбил о помолвке и всякий препод теперь в курсе его личной жизни? Но фамилия у Милы далеко не Сватова. Да и вряд ли, услышавший её хоть раз, осмелиться коверкать подобным образом.
— А у тебя их много? Ну, извини, не учел, — развел руками Николай Сергеевич и явно издеваясь, пояснил: — Катя Сватова, журналистка, третий курс. Как нога? Что в травме сказали?
- А, эта, — небрежно проронил парень, а в сознании тотчас промелькнули обрывки сегодняшнего сновидения: его пальцы в длинных волосах, жар гибкого тела и «Стас» срывающееся тихим шепотом с алых губ. — В порядке она. Да там пустяк, небольшое растяжение, — Серебров тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и с подозрением поинтересовался: — А с чего вы взяли, что она моя девушка?
— Да так, — смешался тренер, почувствовав себя легковесным сплетником. — Что до нас дошло, то и к нам пришло. Дочка моя, Лилька, тоже на журфаке учится, вот и болтает всякое, — мужчина неопределенно взмахнул рукой. — Ладно, Серебров, заканчивай тут, мне на пару пора, — он положил перед Стасом ключ. — Дверь закроешь, а ключ на вахте оставишь. И чтобы новый график команде донес, — напутствовал напоследок. — Ну, бывай, до пятницы.
— До пятницы, — эхом отозвался Серебров, анализируя сказанное Николаем Сергеевичем. — Катя Сватова, журналистка, третий курс, — повторил он недавние слова тренера, решив выяснить, почему некая Лиля считает, что у него отношения с этой контуженой.
— Я, конечно, рад твоим стараниям, солнце, но путь к моему сердцу вряд ли лежит через желудок, — он брезгливо пнул, выпавший из рук Сватовой пирожок. — Может, попробуешь другой способ? — Стас криво усмехнулся, наблюдая, как растерянность на красивом лице постепенно сменяется яростью.
