— Да в том-то и оно, что нет, — ответил тот, старательно обходя место предполагаемого тайника по кругу. — Знаешь, вообще по нолям. Или там ничего нет, или…
— ТОГДА НИЧЕГО НЕ ТРОГАЕМ. Посмотрим на обратном пути, в светлое время, — приняла единственно возможное решение Ло.
Лезть ночью в тайник, оборудованный предполагаемым магом, следов которого ночью не чувствует даже собственный выпускник университета, будет только идиот.
Да и не было там, скорее всего, ничего важного. Важное в степи не оставляют.
— Интересно, чего он так засуетился? — светлый держал темп как бы не лучше самой Ло, ухитряясь при этом разговаривать. — Как чувствует, что… Может, та орчанка — из Семьи Хана?
— Сама беспокоюсь, — призналась старшая. — Тот наш маг, что погиб с орквудами, был далеко не последним по уровню. Я понятия не имею, как обычному хуману удалось бы с ним справиться… да даже и необычному.
Обоим было ясно: эльфы в среднем живут намного дольше. Соответственно, их маги в индивидуальном мастерстве за жизнь успевают достичь большего своих коллег-людей.
— Как бы не орочий шаман. С чем-то, чего мы не знаем, в арсенале, — выдал витавшую в воздухе догадку на гора безопасник.
— Да их же вроде всех тогда на Конгрессе кого специальным дымом отравили, а кого в бане сожгли? — напомнила широко известный в узких кругах «несчастный случай» Ло.
Белый, по роду занятий, тоже наверняка был в курсе.
— Это при том условии, что все их шаманы там были, — ответил откровенностью на откровенность представитель близкого родственного народа, не сбавляя темпа.
Глава 10
За некоторое время
— Переводи. — Хмуро проворчала моя «рабыня» на своём языке после того, как я пообщался с одним из дозоров, сторожащих орочьих коней.
И отошёл в сторону к ней, посоветоваться: как ни парадокс, но среди гномов кто-то был, до одного места грамотный. Караульная служба была налажена, а основные пути, как ни печально, перекрыты. Испытывать же прочность моего жилета на разрыв и пробитие местными гномьими арбалетами предсказуемо не хотелось.
Обдумывая своё, я всё добросовестно перевёл ей, присовокупив:
— Они тут этого не сказали и не скажут, но знаю по опыту. Если такой народ что-то охраняет до его инвентаризации, то это «что-то» вполне можно купить за минимальную значимую для них сумму.
— Опять ты свои слова вставляешь? — упрекает меня орчанка, то и дело косящаяся на утративший к нам вообще какой-либо интерес дозор гномов. — Что такое инвентаризация, сумма и минимум?
— Извини…
У меня постоянно вылетает из головы, что наш с ней общий язык хоть и является мне почти родным (поскольку государственный на моей родине), но всё же, в силу вполне понятных исторических причин, имеет немало лексических различий.
Я свою спутницу понимаю отлично, так как она использует исключительно тюркские корни.
В моём же государственном языке, несколько десятков процентов слов, в силу всё тех же исторических причин, были заимствованы из фарси и, позднее, из родного мне русского.
Который тот же «минимум» в своё время тоже позаимствовал.
Вот и получается порой разговор, который имел бы место, встреться русский с Аляски (сохранивший язык предков со времён пусть и Александра-не-помню-какого), да русский из двадцать первого века. Хотя у обоих русский является вроде как родным.
Быстро заменяю непонятные корни на нужные. Гномы по-прежнему не обращают на нас внимания.
Когда заканчиваю перевод беседы, Асем буквально цепляется мне в руку со словами:
— ПОЙДЁМ ТУДА?! Только давай сделаем вид, как надо, что я — твоя рабыня?
— Хорошо. А что для этого требуется?
Я уже не особо волнуюсь, потому что понял: гномы имеют чёткие задачи, исключительно по оркам, а меня воспринимают вообще как союзника. Имея определённый опыт, такие вещи чувствуешь сразу.
— У тебя есть любой кожаный ремень? Либо просто полоска кожи? — чуть не подпрыгивает на месте от нетерпения Асем. — У меня есть наша кожа, но вдруг там кто глазастый попадётся? — она, воровато оглянувшись, хлопает себя по кожаному поясу.
— А на коже что, написано, чья она?
— А ты от гнома сумеешь скрыть орочью выделку? — встречно удивляется она.
— Хм. Видимо, нет.
Мало ли; тот случай, когда на рожон лучше не переть.
— Нет, кожи с собой нет. Но есть вот такие полоски из очень прочной ткани, — подаю ей пару обрезков тесьмы с парашютной сумки.
Которые таскаю с собой в кармане вот уже много лет, на удачу. Просто по старой памяти, вопреки некоторым правилам.
И ведь как пригодилось в итоге, ты смотри… Братва, кстати, знала эту деталь и постоянно меня по теме шпыняла.
Ну а что, талисманы у каждого свои. У нас к этому с уважением. Было.
Асем мгновенно завязывает одну полоску ткани не самым простым узлом себе на шею. Вторую, неодобрительно косясь на спины утративших к нам интерес гномов, закрепляет мне на руку, на бицепс:
— Все будут видеть, что я твоя рабыня. Только коней буду я выбирать, согласен? — чем-то эти кони ей настолько дороги, что она чуть не заполошно заглядывает мне в глаза.
— Не только коней. А и седла, стремена, всю сбрую, и что там ещё полагается, — напоминаю. — Не переживай, на коне ездить умею, — тут же отвечаю на её невысказанный вопрос. — Но всё, что касается накидывания седла, также прокладки между седлом и лошадью, для меня это тёмный лес. Абсолютно непонятные действия, — поправляюсь под вторым её удивленным взглядом.
* * *
Орчанка молча и сосредоточенно кивнула, приняв во внимание то, о чём должна была бы догадаться сама: ну откуда и с чего бы хуману понимать в орочьих конях?
Что они, что гномы не понимают ценности этих… этих…
Она тихонько вздохнула, чтоб не расплакаться.
Если у Вадима действительно получится раздобыть хотя бы одного айгыра, ему уже можно будет простить все подряд неловкости.
Обозначенный коротышками из дозора лагерь оказался утоптанной и очищенной от травы площадкой размером примерно с пару перестрелов.
А чуть дальше, в степи, действительно паслись их кони.
С местными гномьими начальниками человек действительно очень легко договорился, как и обещал. Хотя и расстался ради этого с добрым десятком золотых, которые лично ему было очень жалко (она это видела и чувствовала, он даже запах на короткое время иначе).
Выслушав от него «приказ» и покорно поправив ошейник на своей шее, Асем развернулась и пошла в степь, к коням.
