— Я жду извинений, — немного раздраженно продолжает Эван. Ему плевать, кто перед ним: молодой мужчина или пятидесятилетняя женщина, он получит свое так или иначе, ведь великий герцог Росс не делает скидок.
— Я сожалею, герцог, и прошу простить мою невоздержанность, — искренне трепещет Маррина, ведь она знает, что публичное унижение — лишь самое легкое наказание из множества, которыми герцог любит потчевать зарвавшихся подданных.
— Ты хотела сказать, простить тебе твой длинный язык, — подсказывает он, и герцогиня эхом повторяет слова.
Малышня хихикает, и даже почтенные, выглядывающие из окон банкиры, кривятся, чтобы не выдать улыбки.
— И так, Дэш, что происходит?
Грим протягивает мне оригинал патента, а я вкладываю его в ладонь Эвана. Рискую, конечно, ведь ему ничего не стоит порвать его, но это будет слишком мелочно для человека его уровня, поэтому я надеюсь на лучшее. Герцог скользит взглядом по строкам. Он перечитывает сотни документов в день, ему не обязательно вчитываться в каждое слово, чтобы уловить смысл.
— Откуда он у тебя? — Он сворачивает бумагу трубочкой, но возвращать не спешит.
— Ты же сам сказал, что я всегда на стороне нищих и обездоленных.
— Дэш, — нажимает он интонацией, но я лишь пожимаю плечами. — Трое влиятельных дворян хотели получить лакомый кусок земли под этим сараем. — Он обводит кончиком пергамента «Приют радости». — Но его каким-то образом заполучила ты. Кто продал тебе закладную?
— Волшебная фея положила под подушку, — улыбаюсь я. Ему нравится игра — мне ли не знать. Нравится чувствовать себя хищником, который ловит не вялую гусыню, а резвую лань, и пока я изящно гарцую перед ним, можно не опасаться повторить участь герцогини.
— Дэшелла, ты просто восхитительна в своих попытках прикинуться дурочкой, — нахваливает Эван и жестом предлагает своим стражникам увести герцогиню куда подальше. Но тут же останавливает их и бросает ей, все так же не удостоив и взглядом: — Надеюсь больше тебя здесь не видеть, герцогиня. Всему есть предел, даже жадности. Даже у сирот есть право на свой дом.
Конечно, это игра на публику и небольшой спектакль для меня. Чихать он хотел и на сирот, и на справедливость, а тем более на пределы чьей-то жадности. Если бы этот кусок земли был нужен лично ему, то уже до конца дня здесь бы не осталось даже фундамента. Но, к счастью для детишек, здесь Эван ни на что не претендует. Да и зачем это человеку, в чьих владениях и так треть государства.
— Я слышал, ты прочно обосновалась в «Тихой обители».
Эван делает шаг, и теперь мы плотно прижаты друг к другу. Он с минуту смотрит на мою ладонь в его руке и медленно, как будто пробует что-то новое, переплетает наши пальцы. Я невольно вздрагиваю.
— Разве было похоже, что я приехала погостить? — уточняю чуть сиплым голосом, потому что, хоть в этом жесте нет ничего интимного, он пробирает меня до самых костей. Эван, чтоб ему пусто было, знает подход к каждому человеку, а уж женское сердце для него давно не загадка. — Мне всегда нравился дом, в котором я выросла, а все мы, рано или поздно, стремимся вернуться к родным корням.
— Вас выкорчевали, Дэшелла, какие к дьяволу корни? — Он произносит это с улыбкой, но его выдает взгляд коршуна. — Я готов поверить в сказку про добрую фею, но мы оба знаем, что это добровольный самообман — и не более.
— И я благодарна за него, — говорю совершенно честно. Капля искренности смягчит любой напряженный разговор.
— Ты любишь охоту, Дэш? — резко меняет тему Эван.
Я отмечаю, что он уже второй раз назвал меня сокращенной версией моего имени, хоть всегда пользуется формальным именем. И что-то подсказывает, что и здесь нет случайности.
— Не так, как ее любишь ты. Помнится, никто не был так удачлив в травле лис.
Он вскидывает бровь, удивленный. И сильнее сжимает мою руку, из-за чего мне кажется, будто между нашими ладонями вспыхивает огонек пламени.
— Я не нахожу ничего приятного в том, чтобы загонять мелких беспомощных жертв. Но в Черном лесу видели арха. Он уже несколько недель терроризирует охотников, из-за чего я вынужден терпеть отсутствие к ужину свежей крольчатины.
— Разве архи не вымерли много лет назад?
— Вот и мне интересно, так ли это, — говорит Эван и кружит меня, будто мы в центре танцевального зала. Делает это так легко и непринужденно, что я невольно подхватываю ритм и не сразу понимаю, что вторая его рука лежит у меня на талии. — Завтра, на рассвете, Дэш. Одень что-то такое же потрясающее. Никогда бы не подумал, что мужской наряд превращает женскую задницу в произведение искусства.
— Потому что далеко не каждая задница выглядит так соблазнительно, — вздернув нос, переиначиваю я. Не хочу, чтобы он думал, будто я одна из безликого множества его игрушек.
— Поверь, я обратил на это внимание.
Он отпускает меня, и пока я пытаюсь переварить случившееся, уже оказывается в седле. Проезжает мимо и ладонью скользит по моему подбородку.
— Это не приглашение, герцогиня Аберкорн, — говорит сухо и официально. — Если я не увижу тебя завтра, считай, что нажила большие неприятности на свою неповторимую задницу.
— Он мне не нравится, — говорит Грим, когда и герцог, и его эскорт полностью исчезают из виду.
— Мне тоже, — совершенно бессовестно вру я.
Потому что этот стервятник теперь уж точно застрянет в моей голове. Сначала шахматы, теперь — охота. Что за игру он ведет? Не может быть, что просто… ухлестывает за мной. Или может?
глава 13
Я люблю драгоценные камни, золото и серебро. Но люблю их не как украшения, а в виде цифр в счетных книгах. Особенно, когда вижу положительный баланс после вложения.
Встреча с великим герцогом немного выбила меня из колеи, но я быстро прихожу в себя, стоит нам с Гримом приехать в порт. Да, это странно, что знатная дама лично занимается таким не женским занятием, как проверка груза, но, поверьте, это единственный способ держать в руке каждый слиток золота, который везут с рудников. Мой покойный муж любил говорить, что деньги, как и ветреные женщины, быстро привыкают к чужим рукам. Стоит пустить дела на самотек, довериться ушлому счетоводу — и все, тебя тут же начнут обирать, как липку. Поэтому он лично обучал меня вести подсчеты, делать ставки, рассчитывать выгоду и делать прочие скучные дела, которые благородные господа считают работой для наёмных рабочих. Сначала мне это казалось скучным, потом я понемногу привыкла, а теперь получаю истинное удовольствие от того, что читаю цифры лучше, чем опытный астроном — звездное небо.
Конечно, все богатство не сгружают в открытую. Я начала подготовку к этой игре еще год назад, сразу после того, как похоронила своего мужа. И теперь у меня в руках и портовый секретарь (закладные на дом запечатали его рот лучше всякой взятки), и корабль с командой, и целая сеть агентов, которых я, так или иначе, спасла от встречи с виселицей. Но я никогда не была скрягой, поэтому, пока с милой улыбкой диктую перечень груза, Грим бросает секретарю звякающий от монет кошель. Пройдоха тут же прячет его в потайной карман камзола и, склонившись над бумагой, повторяет вслед за мной:
