Книга Внеучебная Практика - Дарья Гусина

Откуда-то донесся громкий рык:

— Первокурсники на заселение, построились!

Из коридора, начинающегося от вестибюля общежития к нам двигался человек в развевающемся плаще, огромного роста и с львиной гривой черных курчавых волос. Меркурий Родионович! Он работал в нашем мире, когда  маме пришлось создавать там Школу Магии! Как же я была рада его видеть!

— Детишки, — гулко сказал Клязмин, потрясая гривой. — Все собрались? Вот и хорошо! Еще один заезд я не выдержу, ей богу! Рады, что попали в Академию, жертвы нецелевого использования магии?

— Чего? — втянув голову в плечи, спросил коренастый парень с родимым пятнышком на щеке. — Это вы на что намекаете?

Меркурий Родионович перевел на него ласковый взгляд:

— На ремонт блоков триста, триста один, триста два, двести один и четыреста один. Из-за которых ваше заселение задержали. А вы на что, молодой… человек? Человек ведь? Как звать?

— Мефодий… Пупрыгин. Да, — промямлил парень, пытаясь сравняться с землей.

— Ну раз «да»… Детишки! Кто знает, кто я?

— Вы Меркурий Родионович Клязмин, — нестройно ответили мы. — Комендант общежития.

— Заметьте, на все десять миров единый комендант. На десять! И все успеваю. Вывод сделали?

Жертвы нецелевого использования магии озадаченно молчали. Комендант грозно хохотнул.

— Ничего себе, — пробормотал Мефодий Пупрыгин, на всякий случай прячась за Маргошу.

— Ну, детишки, — пророкотал Меркурий Родионович, — вывод, я вижу, сделали. Порча имущества общежития есть порча МОЕГО имущества! А я очень не люблю, когда портят МОЕ имущество! Не верите? Спросите у бывших жителей блоков триста, триста один, триста два… и так далее. Переходим к следующему этапу – инструктаж по бытовой технике. За мной!

Клязмин развернулся и двинулся мимо вахтера, милого на вид старичка, который приветствовал нас многочисленными кивками. Хотя, возможно, то был старческий тремор.

Нам выдали ключи. Мне, Ксене и Марьяше достался триста первый блок – так сказать, эпицентр нецелевого использования боевой магии. «Повезло».

Мы семенили за Меркурием Родионовичем, словно цыплята за наседкой. Мефодий старался держаться поближе к Марьяше – видимо, она впечатлила его своим невозмутимым видом и минимумом реакции на грозного коменданта: когда Клязмин резко остановился и подставил ей руку под нос, она молча выплюнула ему на ладонь жвачку. Розовый комочек с запахом имбиря тут же испарился на широкой длани. Меркурий Родионович укоризненно потряс пальцем всем нам и двинулся дальше, сим дав понять, что жевательная резинка в его вотчине под запретом.

Я старалась не улыбаться. Клямзин сделал вид, что не узнал меня. Что ж, такова договоренность. Меня почему-то до сих пор прячут, даже уши Милли оставили в долгосрочном стазисе. А альв с круглыми ушами – это чудо чудное.

Мы свернули в технические помещения и очутились в прачечной, где вдоль стен выстроились внушительные агрегаты.

— Вот! Знакомьтесь! Стиральные и сушильные машины. Гибридные. Работают и на коловрате, и на електричестве. В каждой живет гоблин. Сейчас проверим, чему вас в школах учили. Ты! — Клязмин ткнул в неосторожно высунувшегося Мефодия. — Уход за бытовым гоблином, быстро!

— Эта… там, — запинаясь, начал Пупрыгин. — Питаются… коловратом питаются и еду… тоже едят, когда... вылезают. Выгуливать… три… нет, два раза…

— Садись, незачет! Ты! — Меркурий Родионович переместил длань указующую на Бронислава.

Тот криво улыбнулся и сообщил:

— Обычная полуразумная нечисть. Капризная и жутко ленивая. Любят лесть, уговоры. На самом деле, в особом уходе не нуждаются. Срок эксплуатации – пять-семь лет, затем истощение и растворение. Обиженные, вредят и отказываются обслуживать технику. Легко усмиряются воздействием подчинения с вектором…

— Ах, усмиряются? — недобро и негромко уточнил комендант. — Вижу, большой опыт есть… в подчинении. Имя?

— Я не даю имена своим гоблинам, — еще шире улыбнулся Бон-бон. — Разве что… «эй, тварь!»?

— Я имел в виду твое.

— Бронислав Ильич Кудель, граф Древобургский.

— Понятно, — проговорил Клязмин как-то… задумчиво.

— Вообще, поведение бытовой нечисти зависит от ее воспитания, — с театральной оживленностью продолжил Кудель. — В нашей семье мы не делаем поблажек ни гоблинам, ни одушевленным кадаврам. Пара хороших молниевых векторов – и урок усвоен.

— Если здесь… — четко проговорил Меркурий Родионович, дернув скулой, — … в моем общежитии… я услышу о том, что кто-то применил к моим гоблинам, кадаврам и посмертиям молниевый или какой-либо другой ранящий вектор, я расценю это как нарушение обязательств по поддержанию порядка и баланса энергий, пункт восемнадцатый арендного договора. Первое предупреждение – устное, второе – штраф в тысячу бореев, затем выселение. Вывод сделали, граф?

Бронислав весело дернул бровью.

— Следующий инструктаж – использование различных видов магии в личных помещениях. За мной… детишки.

…Бронислав и Лексей немного отстали и шли прямо за мной. Их разговор заставил меня напрячься (странная слышимость была в этом коридоре – вроде и шумят все, а звуки словно от стен отлетают и в уши попадают).

— Ты серьезно, Рыжий? — удивленно спросил Кудель. — Вроде не твоих лисьих угодий дичь.

— Дурак ты, Броня, — весело ответил Лексей. — Все приедается. После солененького хочется сладенького, а после сладенького – остренького. Видал, какие ножки?

Не то чтобы я считала себя королевой красоты, но оглянуться все же захотелось. Ох, это женское тщеславие! Нет, не буду, мало ли о ком они говорят. Вон у той девчонки ничего так себе конечности. И у той, дылды. В этом сезоне в моде мини и клеш. Я тоже не отстаю, но без фанатизма.

— И охота тебе, — проворчал Бронислав. — Опять двадцать-пять. Ухаживания, серьезно? Цветочки-конфетки? Ахи-вздохи? Пять минут удовольствия... ну ладно, неделя-две интереса, пока не наешься. И скука опять.

— Цветочки? Конфетки? Да, унылый набор, — согласился Лексей. — Мне нужно все и сразу. Ты ведь знаешь: я могу обойтись без банальностей и прелюдий.

— Запрещенный прием? — хмыкнул Кудель. — Ты ведь знаешь, нельзя тебе. Рискуешь.

— Правила для «пустых». Кто не рискует – не засыпает с одной постели с красотками. Если в жилах течет магия, нужно ей пользоваться.

Бронислав, помолчав, добавил:

— Ладно, признаю, сам бы не отказался.

— Но-но, — с шутливой грозностью проговорил Гудков. — На мою территорию не лезь! Схлопочешь!

— В другой раз заключил бы с тобой пари. Но не сейчас. Рыжий, ты запреты знаешь. Не стоит. Провалишь все наше дело.

— Я осторо-о-ожненько.

— Нет, — голос Куделя стал жестким. — Если отец узнает…