Учитель поднял на меня взгляд и нахмурился.
— Никак не будет.
— Почему? — не отстала я так просто, как Кинноку наверняка хотелось бы.
— Потому что у ке-тари нет такого понятия, как «любить». — Учитель прокашлялся в кулак. — А раз нет понятия, нет и слова.
Вздохнув, я опустила голову и уткнулась в задание. Тонкий стержень в моей руке вновь быстро заскользил по электронному листу прописи.
Язык ке-тари был совсем несложный. Из всех занятий именно его я ждала с нетерпением. Мне нравилось, как мягко, а иногда очень забавно звучали на нём самые привычные слова.
— Кому это ты собралась признаваться в любви? — Строгий голос учителя, прозвучавший над моим ухом, заставил руку дрогнуть и испортить идеально ровную строчку.
Я совсем не услышала, как он приблизился ко мне.
— Да ты что, Киннок! Я просто так спросила. Из любопытства.
Учитель шагнул ещё ближе, упёрся ладонями в стол и наклонился ко мне.
— Просто так, говоришь? — Он подхватил мой подбородок двумя пальцами и, надавил, приподняв голову. Совсем как Элрой недавно. — Ты эти сказки про любопытство будешь двуликому рассказывать. А мне врать не надо. Говори, что задумала.
— Да ничего не задумала! — огрызнувшись, я оттолкнула руку Киннока. — Просто раз уж мне как савари надо наместника развлекать, хотела что-нибудь особенное сделать.
— В несуществующей любви ему признаться? — даже не пытаясь скрыть иронию, поинтересовался учитель.
— Да нет же, Киннок, — страдальчески закатила я глаза, старательно изображая смятение. — Про любовь, правда, просто так спросила. Не знала, с чего разговор с тобой на эту тему начать.
— На какую тему? — тут же ещё сильнее насторожился Киннок.
— Понимаешь, я не хочу, чтобы по окончании месяца наместник меня подарил, как какую-то ненужную вещь. А чтобы этого не произошло, я должна убедить его, что он ошибается, считая меня никчёмной савари, — выдала я слегка искажённую правду о тех целях, которые преследовала. Благополучно умолчав о страстном желании отомстить Элрою за недавний случай в купальне.
— Допустим. — В эту полусказку учитель, кажется, легко поверил. — И что же ты хотела услышать от меня?
— Как что, Киннок?! Ты ведь давно работаешь у наместника. Вот и расскажи мне о нём… — Я пожала плечами и развела руками, обдумывая, как бы плавно и незаметно подобраться к интересующей меня теме. — Да всё что угодно. Я же почти ничего о нём не знаю. Вот скажи, у него до меня были другие савари?
Учитель покосился на дверь, затем вздохнул обречённо.
— Были, конечно. — Он отнял у меня стержень, положил его на электронную пропись и сдвинул всё вместе на противоположный край стола. А потом сел на освободившееся место. — Первую савари звали Хлоя, а вторую Дилия.
— И почему наместник не оставил себе ни одну из них? — тут же уточнила я, довольная тем, что, наконец-то, удалось разговорить Киннока.
— Дилия была ужасной плаксой. Рыдала по любому поводу. Она очень быстро наскучила хозяину, и он подарил её кому-то. — Киннок покачала головой. — Кажется, начальнику охраны Дворца правления. Я не уверен.
— А первая савари? Хлоя, — заинтересовалась я уже по-настоящему. — Что стало с ней?
— Бедная наивная девочка. — Учитель произнёс это как-то по-особому. Мне показалось, он даже осунулся слегка, говоря о первой савари Элроя. — Хлоя поверила красивым словам двуликого и придумала себе любовь. Она забеременела и была казнена.
После слов Киннока я ощутила, как по спине пробежал холодок. Вспомнились неоднократные предупреждения Элроя о том, что мне необходимо глотать чёртовы розовые капсулы-конрацептивы.
Теперь я понимала, почему эта тема так беспокоила наместника. Потому что он не хотел повторения ситуации.
— Киннок. — Я решила не развивать тему прежних сексуальных связей наместника и перешла к тому, ради чего и завела этот разговор. — Не знаешь, есть ли что-нибудь особенное, что сводит хозяина с ума?
— В каком смысле «сводит с ума»? — непонимающе уставился на меня учитель.
— Есть ли что-то кроме покорности, что может заставить его желать женщину особенно сильно? Так, чтобы не хотелось расставаться с ней.
Киннок задумчиво почесал затылок.
— Вообще-то есть кое-что. Но ты вряд ли справишься.
Я даже привстала, проигнорировав неверие учителя в мои способности.
— Расскажи, а? — Я посмотрела на него со щенячьим заискиванием. — Я уж сама разберусь, справлюсь или нет.
— Рассказать будет довольно сложно, савари, — качнул он головой и встал со стола. — Но я могу показать, пока хозяина нет дома. Если хочешь, идём.
Он развернулся и быстрыми шагами направился к выходу из классной комнаты.
— Подожди меня, Киннок.
Электронная пропись с так и не дописанным приветствием осталась лежать на столе, а я бросилась вслед за учителем.
Очень скоро мы очутились в небольшом ответвлении коридора. Оно было тупиковым и напоминало аппендикс в едином организме дома. Здесь располагалась одна-единственная дверь.
— Хм. А ты знаешь, как вызвать интерес, Киннок. — Я тихонько засмеялась. — Что такого особенного за этой дверью?
— Я этого не знаю, савари, — улыбнулся учитель.
— Не знаешь? — У меня создавалось впечатление, что Киннок просто надумал поиздеваться надо мной.
— У меня нет права заходить туда.
— Тогда объясни, почему ты решил, что там, — ткнула я пальцем в дверь, — что-то особенное?
— Потому что эту комнату хозяин приказал оборудовать специально для уединения с первой савари. Но он так ни разу и не побывал здесь. После казни Хлои комнату просто закрыли на ключ.
Внимательно выслушав учителя, я уже с бо́льшим интересом посмотрела на дверь.
В том, что эта загадочная комната скорее всего была оборудована секс-игрушками для весьма пикантного времяпровождения я не сомневалась ни на миг. Но почему наместник не использовал её? Ведь кроме Хлои и второй савари до моего появления у Элроя наверняка были и другие женщины.
Похоже, особенной была не только сама комната, но и женщина, для которой её оборудовали. И, разумеется, отношение к ней Элроя…
Если я пойму в чём секрет, пойму и то, как приручить злюку двуликого.
— Киннок, а какой была Хлоя?
— Она… Она была совсем молоденькой, наивной в том, что касалось отношений. Думала, все похожи на неё. Не верила, что в мире есть предательство и подлость.
Учитель вздохнул, а мне почему-то подумалось, что ему очень нравилась первая савари хозяина.
Он говорил о ней с грустью и нежностью. И это чувствовалось. Но я не перебивала, решив дослушать до конца и позволить Кинноку излить душу.
