Если это письмо появилось, произошли две вещи. Во-первых, ты выполнил свой долг и прошёл Инициацию. Во-вторых, меня больше нет в мире, и поэтому я не могу продолжить твоё обучение. Я знаю, что ты примешь вирд, что бы ни произошло со мной, но, пожалуйста, знай: я действительно сожалею, что не смогу лично поздравить тебя с прохождением Инициации. Ты был мне как сын, и за это я тебе по-настоящему благодарен.
Так много тебе ещё предстоит выучить. Я надеюсь, что предметы в этом сундуке окажутся полезными, когда ты повзрослеешь и станешь великим Опустошителем, которым ты, я знаю, сможешь стать. Джонс, мой мальчик, из нескольких моих учеников ты единственный, кто дошёл до Инициации, и я уверен, что у тебя будут свои ученики, которые продолжат нести наше с тобой наследие. Будем надеяться, что вирд будет к тебе благосклонен и ты проживёшь долгую, благополучную и успешную жизнь. Ты замечательный и талантливый мальчик, и я предвижу твоё великое будущее.
Пара слов в качестве совета. Всегда уважай Орднунг. И самое главное – будь осторожен, мой мальчик.
Мэйтланд– Никто никогда не писал мне таких писем, – опешила Руби, сложив его. Но Джонс, похоже, был увлечён крышкой сундука. – Ты что, меня не услышал? – спросила Руби, помахиваяя письмом.
– Услышал.
– Разве тебе не стало после этого хоть немного грустно, что Мэйтланда больше нет?
Джонс прикусил щёку.
– Я был расстроен, пока не узнал, что он украл меня. И это всё изменило, не так ли?
Руби пожала плечами.
– Как скажешь. Но кажется, он очень сильно тебя любил.
Джонс уставился на неё и услышал, как что-то хрустнуло в его горле, когда он сглотнул и попытался вообще не думать о Мейтланде. Он не знал, что именно чувствовать после прочтения письма. Он кашлянул и всплеснул руками, будто хотел прояснить свои мысли, и заглянул в сундук.
– Хорошо, что тут у тебя? – Он вытащил банку с тонким коричневым червём, спящим внутри. – Дверочервь. Отлично! Ты знаешь, что он умеет? – Джонс улыбнулся Руби, но она просто уставилась на него в ответ. – О, смотри, – сказал он, поднимая маленькую бутылочку с мелкой чёрной пылью, закрытую пробковой затычкой. – Держу пари, ты знаешь, как работает шлепковая пыль. Она бывает очень полезна, если ты в тяжёлом положении, конечно. И глянь-ка! Это тоже хорошая вещь, из магазина «Дешам и сыновья». – И он со всей возможной демонстративностью указал на имя и логотип, выгравированные на лицевой стороне бутылки. – Очень хорошо. – Руби прикусила язык, когда Джонс дал ей бутылку, чтобы взять зеркало. Он присвистнул и покачал головой, осматривая его. Зеркало, обрамлённое чёрной слоновой костью, было размером с обеденную тарелку. – Чёрт возьми, это же зеркало для наблюдений, а вон, глянь, ещё и полироль! – И он указал на банку с написанными вычурным шрифтом словами:
СТАРАЯ ДОБРАЯ
ПОЛИРОЛЬ ХИТОНА
Когда Джонс прижал зеркало к своей груди и потянулся за чем-то ещё, Руби опустила бутылку со шлепковой пылью, подняла крышку сундука вверх и снова опустила. Она закрылась с громким хлопком, чуть не прищемив пальцы Джонса, когда он откинул руку назад.
– Я тебя поняла, Джонс, – сказала Руби. – Спасибо.
А потом она развернулась и вышла из комнаты.
После этого они почти не говорили, ни когда ели, ни когда мыли посуду, ни когда по очереди ходили в туалет, ожидая друг друга в неловком молчании на случай, если появится Виктор Бринн.
Руби вскоре осознала, как же тихо в доме. Там не было телевизора. Не было шума компьютера или звуков от уведомлений электронной почты. На самом деле ничто не напоминало о том, что на дворе был двадцать первый век, за исключением её одежды. Она оставила свой мобильный телефон в доме своих опекунов, решив, что полиция сможет найти её, отследив телефон, потому что однажды она видела нечто подобное в кино. Теперь она сожалела об этом и мечтала послушать музыку или что-нибудь посмотреть.
В конце концов, тишина стала такой оглушительной, что Руби решила задавать револьверу вопросы о том, как всё работает. Очевидно, дом не был подключён к электричеству, учитывая то, что она успела увидеть с лампами и пылесосом, а печь на кухне была дровяной. Но в доме текла вода из-под крана. Так были ли счета за это? А как насчёт всех других счетов, которые обычно бывали в домах? У Опустошителей есть деньги? Что делать, если кто-то придёт в дом? Разве они не поймут, что всё это немного странно, и не начнут задавать вопросы? Разве Опустошителям не нужно ходить к врачу? К стоматологу? Все ли проблемы они решают при помощи магии и чар?
Револьвер, судя по всему, не знал подробностей, но заверил её, что всё было безопасно.
– Орден Опустошителей существовал веками, – произнёс Джонс. – И просуществует ещё много веков. Что бы ни случилось в мире, его поклялись защищать. Опустошители решают любые проблемы. Они используют магию. Они приспосабливаются.
– Не к девочкам, видимо, – вставила Руби.
Джонс слышал её вопросы, но не проронил ни слова. По прошествии дня он всё успешнее игнорировал Руби, пока ей не начало казаться, что Джонс и понятия не имел о её существовании. Тогда она решила ускользнуть, чтобы он хотя бы что-то сказал ей, да хоть просто спросил, куда она идёт.
Но когда она оставила его одного на кухне, пока он готовил себе чашку чая, Джонс даже не пискнул. И когда она шла по коридору – тоже. И даже когда она поднялась по лестнице.
