Менолли вырвалась из рук матери, которая пыталась ее удержать, и, несмотря на приказ вернуться и вести себя прилично, выскочила за дверь. Тот, кто видел, как она ушла, с жалостью подумал: бедняжка — даже петь больше не хочет с тех пор, как покалечилась…
Но, хотят ее видеть в зале или нет, а уход без спроса наверняка не сойдет ей с рук — как только наступит перерыв, Мави отправится ее искать. Менолли собрала свои спальные принадлежности и удалилась в заброшенную внутреннюю каморку — здесь уж ее никто не найдет! Одежду она тоже захватила с собой. Если к утру перестанет штормить, она отправится повидать файров. Им, во всяком случае, ее пение нравится. И сама она — тоже!
Она поднялась, когда еще никто не проснулся. Проглотив кружку холодного кла и сжевав краюху хлеба, Менолли набила карман съестным и была такова. Правда, пришлось повозиться с железными дверьми холда. Сердце у девочки тревожно колотилось — она никогда не открывала их раньше и не думала, что они такие тяжелые. Запереть их снаружи она, конечно, не сможет, да и вряд ли в этом есть такая уж надобность.
Над притихшей гаванью клубился туман, отверстие Корабельной пещеры темным пятном зияло на фоне серой мглы. Но сквозь плотную завесу начинало пробиваться солнце и Менолли, тонко чувствовавшая погоду, поняла: скоро прояснится.
Она зашагала по широкой мощеной дороге, обходящей холд, и клочья тумана расступались перед ней.
Надо же — хоть что-то с нею заодно, пусть даже такое неосязаемое, как туман! Менолли не видела дороги, но путь был ей знаком — она ориентировалась по камням на обочине — и скоро, со всех сторон окруженная молочной завесой, она уже одолевала первый подъем.
Девочка свернула в сторону от моря и углубилась в болото. Чашка кла и ломоть хлеба — разве это еда? К счастью, Менолли вспомнила, что поблизости остались необобранные кусты топяники. Она как раз взобралась на вершину первого горбатого пригорка, когда туман внезапно рассеялся и яркое весеннее солнце брызнуло ей прямо в глаза.
Вот и заросли топяники, Менолли принялась собирать сочные ягоды — горсть в рот, горсть в карман.
Теперь, когда туман не застилал путь, она легко спустилась к морю и заглянула в одну из бухт. Вода спала — как раз самое время ловить клешнезубов. «Отличный подарок для файров, — думала девочка, наполняя мешок. — Или они могут охотиться даже в тумане?»
Но, одолев с набитым мешком несколько просторных низин и горбатых холмов, Менолли начала жалеть, что так рано его наполнила. Она вспотела и запыхалась. К тому же дерзкий задор, толкнувший ее на столь неслыханный поступок, стал мало-помалу остывать, и на смену ему пришло все растущее беспокойство. Конечно, может быть никто и не заметил ее ухода. Тогда никто не поймет, что именно она оставила двери незапертыми, — ведь это вопиющее нарушение всех правил безопасности. Только вот почему — Менолли не знала. Кому, спрашивается, взбредет в голову заходить в морской холд без дела? Пробираться через все топи и хляби — но зачем?
В Полукруглом свято блюли старые правила, казавшиеся Менолли совершенно бессмысленными, — вроде того, что нужно непременно запирать двери холда на ночь и никогда не оставлять неприкрытый светильник в пустой комнате, а в коридорах — пожалуйста! Но ведь от светильника пожар не может случиться, зато скольких синяков и шишек можно было бы избежать, оставив в комнате свет.
Нет, скорее всего, ее не хватятся, пока не найдется какая-нибудь нудная неприятная работа, — как раз для однорукой. Так что никто не заподозрит, что это она открыла входную дверь. К тому же Менолли частенько целыми днями где-нибудь пропадала, так что едва ли о ней вспомнят до вечера. Тогда, может, кто-нибудь и подумает: куда это Менолли запропастилась?
Только сейчас она окончательно поняла, что не собирается возвращаться в холд. От столь дерзкой мысли девочка даже остановилась. Не возвращаться в холд — к нескончаемой череде нудных обязанностей? Никогда больше не возиться с рыбой — не потрошить, не солить, не коптить? Не чинить сети, паруса, одежду? Не убирать посуду, комнаты, постели? Не собирать ягоды, зелень, клешнезубов? Не присматривать за дядюшками и тетушками, ребятишками, котлами, светильниками? А взамен — петь, плясать, орать во все горло, играть, когда душа пожелает! Спать… да, но где же она будет спать? И где укроется от Нитей? Менолли побрела по песчаному склону, постепенно свыкаясь со своим крамольным замыслом. Ведь на ночь всем положено возвращаться в свой холд! В холд, в предместье, в вейр. Вот уже семь Оборотов, как с небес падают Нити и путники не уходят далеко от надежного укрытия. Менолли смутно помнила, что давно, когда она была еще совсем маленькой, весной, летом и в начале осени к ним в холд преодолевая заболоченные равнины, прибывали караваны торговцев. То-то было веселье — песни, танцы, пиры… Тогда двери холда не запирались. Девочка вздохнула. Вот была жизнь — те самые добрые старые времена, о которых так любят вспоминать старики. Но с тех пор, как начались Падения, все изменилось, причем к худшему… во всяком случае, так ей кажется. Вдруг Менолли поразила какая-то странная тишина, какое-то неясное ощущение тревоги, и она начала беспокойно озираться по сторонам. Разумеется, в этот ранний час вокруг не было ни души. Она перевела взгляд на небо. Стелющийся над морем туман быстро рассеивался. Она видела, как он поднимается, уплывая к западу. На востоке небо ярко голубело, и только на северо-востоке вдали виднелись последние остатки утренней дымки. И все же тревожное чувство не оставляло Менолли. В чем же дело?
Она уже почти дошла до Драконьих камней и находилась в последней низинке, как раз перед подъемом, который, полого круглясь, взбирался на прибрежные скалы. Здесь-то она и заметила, что вокруг стоит какая-то зловещая тишина. Ветер, правда, продолжал дуть в сторону моря, разгоняя остатки тумана, но с болота не доносилось ни звука. Все насекомые, зверюшки, даже дикие птицы, гнездившиеся в низкорослом кустарнике, будто вымерли. А ведь обычно здесь стоял неумолчный гул, начинавшийся с рассветом и стихавший незадолго до зари, потому что ночные твари стрекотали еще громче, нежели дневные.
Эта тишина — как будто все живое затаилось, пережидая опасность, — насторожила Менолли. Она невольно ускорила шаг, то и дело тревожно оглядывалась через правое плечо на северо-восток, туда, где горизонт застилала серая дымка…
Серая… или серебристая?!
От страшной догадки Менолли бросило в дрожь: надежные стены родного холда слишком далеко, и, вздумай она вернуться домой, Нити ее все равно догонят. Скоро тяжелые железные двери, которые она так легкомысленно оставила открытыми, крепко-накрепко запрут. И даже если ее хватятся, никто и не подумает отправиться на поиски.
Девочка бросилась бежать. Ноги сами понесли ее к обрыву, раньше, чем она вспомнила о карнизе рядом с пещерой файров. Но он не такой уж широкий… Может быть, залезть в воду? Нити тонут в море… как наверняка утонет и она, — ведь невозможно сидеть под водой, пока не закончится Падение. А кто знает, сколько времени оно будет продолжаться?
Менолли дошла до края обрыва и остановилась, глядя вниз. Отсюда был виден карниз, где она пряталась от файров. А вот и свес утеса, который обрушился под ее тяжестью. Это был бы самый скорый путь вниз, но на этот раз, рисковать, пожалуй, не стоит.
